— Твоя дочка, брат?
— Да, брат генерал, — ответил папа. — У меня еще и сынишка есть.
— Большая…
Моя симпатия к брату генералу сильно поблекла.
— Выпьешь, брат?
Брат пана неловко взял в свою огромную лапищу крохотную рюмочку, пригубил и поставил обратно.
— Вообще-то я не пью…
Мы все еще стояли.
— Не хотите ли присесть?
Стула было всего два, брат генерал остался стоять. И мы тоже.
— Проходили мимо, вот я и решил…
— Очень рад, что ты меня навестил, — перебил папу генерал, — я охотно вспоминаю давние времена, не могу ли тебе чем-нибудь помочь?
— Да нет, брат генерал.
— Может быть, работу получше?
— Нет, не надо…
— Или жилье?
— Зачем? — удивился папа. — У нас есть.
— Так что же тебе тогда надо, брат?
— Ничего, брат генерал, правда ничего…
Настала очередь удивляться генералу. Он глядел на отца и молчал. Отец, конечно, тоже молчал. Что касается меня, то мне разрешено было только отвечать на вопросы.
К счастью, защебетала канарейка. Я уже давно поглядывала на нее.
— Что, Маничка? Захотелось крылышки поразмять?
Генерал отворил клетку, и канарейка запорхала по кухне. Я от восторга разинула рот, папа бросил на меня строгий взгляд, и я быстро рот захлопнула. Канарейка летала вокруг лампы, лампа была с подъемным блоком, подобное сооружение я видела впервые в жизни и сама, своим умом дошла, что эта сложная стеклянная юбочка и есть лампа. Удивительно только, как это из нее не вытекает керосин.
Канарейка опустилась на поднятый генеральский палец, потом взлетела и обронила густую каплю прямо на генеральское плечо. «Уж лучше бы на генеральскую плешь», — думала я. Генерал засмеялся и вытер халат платком.
— Ты действительно ничего не собираешься просить, брат?
— Нет, не собираюсь, — ответил папа. — Нам уже пора…
— Заходи как-нибудь, брат…
Папа молчал. В темной передней они пожали друг другу руки.
— Если что-нибудь понадобится, брат, — снова заговорил генерал, — не стесняйся, сразу заходи. Дай мне ручку, девочка.
Я подала ему руку.
— Нет, правую, — подсказал папа.
— Левая, от сердца, — хохотнул генерал и втиснул мне в ладонь какую-то бумажку!
Прежде чем я пришла в себя от изумления, мы оказались на улице. Дул ледяной ветер.
— Надень рукавички, пальцы отморозишь.
Я все еще сжимала бумажку.
— Слышишь? Рукавички у тебя в кармане.
Я держала бумажную денежку двумя пальцами, и она трепыхалась на ветру.
— Ты где ее взяла, как она к тебе попала? — накинулся на меня папа.
— Не знаю, он, должно быть, мне ее в руку сунул.
Папа побелел. Никогда еще я его таким не видела. Весь белый, глаза зеленые, на скулах вздулись желваки. В гневе он был страшен. Выхватив у меня из рук бумажку, папа пустил ее по ветру, денежка понеслась перед нами, налетела на фонарный столб, прижалась к нему, но ветер тут же подхватил ее и подбросил вверх. Папа резко повернулся и потащил меня против ветра. Острые булавки кололи лицо, я оглянулась, но разноцветная картинка уже исчезла.
