— Что это она перхает, как овца, — ужаснулась мама, — уж не коклюш ли?
Кашель я подхватила в лагере и «перхала» до следующего лета, несмотря на все домашние и врачебные средства.
Мама жила в комнате вместе с очень красивой девушкой. Ей было всего восемнадцать, и была она хороша как мечта. Щечки — лепестки розы, глаза синие, как горные озера. Она, видимо, заметив мое восхищение, погладила меня по волосам и улыбнулась. Блеснули великолепные зубы.
— Что бы тебе подарить, малышка? У меня такая радость, представь, я еду домой!
Она отыскала у себя тарелочку из толстого стекла.
— Возьми на память.
Я выбежала из комнаты. Мама отобрала у меня тарелочку и вымыла под краном.
— У нее каверна с кулак величиной, — говорила она отцу, — я сама видала на рентгене, бедная девочка.
Я не знала, что значит каверна, но поняла, что девушка обречена. Меня охватила смертельная тоска. Я держала в руках мокрую стеклянную тарелку; через открытое окно слышался смех девушки.
Смерть, прекрасная смерть, пришла к ней через несколько дней, в родной деревне, когда милый во время танцев сжимал ее в своих объятиях. Горлом хлынула кровь. Мама узнала об этом из письма несчастного парня.
Стеклянная тарелочка много раз падала на пол, но так и не разбилась.
Мама вскоре поправилась, затемнение в легких исчезло, но постоянная усталость не оставляла ее. Она еще долго переписывалась с подругами по санаторию, посылала всем приветы. Ее любили. Мама умела поддерживать с людьми отношения, сразу располагала к себе.
Года через три к нам пришла женщина с девочкой. Мы жили уже в другой квартире. Лестницу на второй этаж она одолела с трудом, долго не могла вымолвить ни слова и, сидя на стуле, тяжело дышала.
А потом попросила меня выйти с девочкой на улицу.
Девочка жила в домике путевого обходчика на железной дороге. Городские улицы ее пугали, она жалась к стенам домов и боязливо озиралась вокруг.
Когда гости ушли, мама долго сидела погруженная в тяжелую думу.
Чужая женщина пришла просить, чтобы мама оставила девочку у нас: она не доверяла своему мужу.
— Что я могу сделать? — мучилась мама. — Я сама едва на ногах держусь, да тут еще Павлик! Она, бедняжка, еле дышит, из самых Тухомержиц ко мне притащилась! С какой радостью я помогла бы ей, но куда я денусь еще с одним ребенком?
Женщина хотела уйти, пока я с девочкой гуляла. Все последнее время она лежала дома и добралась к нам из последних сил. В тот же вечер она умерла.
Видимо, положение ее было ужасно, раз она искала помощи у случайной знакомой. Может, ею руководило лишь желание отомстить мужу? Как знать, что творится в голове умирающей матери.
