Когда я уже училась в школе, Лига борьбы с туберкулезом начала создавать сеть диспансеров и брать детей на учет. Дальше забот, возложенных на учителей, дело почти не шло, беднота верила больше в судьбу, чем в бактерии.
Мы, девчонки со Сметанки, составляли особый клан: нас словно бы породнила болезнь, и мы никогда никому не рассказывали, что нас обязали проходить осмотр. Туберкулез казался нам чем-то неприличным, что следовало держать в тайне.
Не знаю, что меня больше радовало, встреча с мамой или путешествие в поезде. Маму я любила, но поезда приводили меня в восторг, и, чем больше было толчеи, тем больше мне там нравилось.
Скорый поезд был почти пустым, мы заняли целое купе, вещи папа сложил в сетку, девчонки Байновы завладели одним из окон, я — вторым. Мы выехали затемно, и я заранее радовалась, что буду смотреть на летящие искры, целую длинную ночь наблюдать за прекрасными, яркими светлячками.
— Послушайте, дети, если к нам кто-нибудь подсядет, начинайте реветь, иначе не выспитесь.
Мы приняли папино предложение с восторгом и, только кто-нибудь собирался разместиться в нашем купе, поднимали дикий рев, капризничали и даже подвывали. Пассажиры тут же подхватывали свой багаж и исчезали.
Еще в лагере я поняла, что при моих зубах, с неправильным прикусом, отлично можно изображать обезьяну, правда если помочь себе языком.
В зоопарке, в Гребовке, я насмотрелась на обезьянок, на их прыжки и забавные проделки. Девочки Байновы покатывались со смеху, и даже их печальная мама не могла удержаться от улыбки.
Поезд нес нас сквозь ночь, дети уснули, задремали и взрослые, одна лишь я боролась со сном, следила за убегающим пейзажем, то темным, то освещенным окошками деревень. Мы едем быстро, и луна мчится вместе с нами, искры летят, превращаясь в розовые ленточки, змейки кружатся вдоль окна, мне хочется схватить хоть одну, но окошко закрыто. А может, это вовсе не лента и не змейка, может, это таинственные письмена, что составляют одну бесконечную фразу? Ах, сумей я прочесть ее, я познала б тайны всего мира.
Папа заметил, что кто-то стоит в проходе, и, хотя сам учил нас отпугивать пассажиров, теперь вышел в коридор и позвал незнакомца в купе. Незнакомец садится под синюю лампу, прикрывает лицо воротником пальто, а папа стоит в коридоре, окутанный дымом сигареты.
И вдруг за окном белый день, мы чувствуем себя разбитыми, деревянные скамейки здорово намяли бока, мы пьем чай из термоса, достаем еду из свертков, кое-как ополаскиваем лица.
