Таинственное убежище непонятного греха влекло теперь меня еще сильнее; однажды мне удалось ускользнуть из-под Лидункиной опеки, я подкралась к самому забору, пробралась между кустов. На дворе буйствовал плевел, в крапиве валялась ржавая лопата, бегали куры-голошейки (они показались мне безобразными, как сам грех), и почти на расстоянии моей вытянутой руки висели на высоком зеленом стебле густые белые, зловещие и манящие цветы. Я было протянула к ним руку. И вдруг заскрипел чей-то голос, запричитала старушка, из хатенки выскочил дед с ружьем в руках, я бросилась наутек, выстрел прогремел намного позже.
Сказочные белые цветы я запомнила с такой точностью, что много позже смогла определить — это был ядовитый дурман, так называемый девичий огурец.
Я обжилась в лагере и привыкла к немецкому языку, научилась поговоркам, отдельным фразам, родной дом стал таким же далеким, как братец, он расплылся в моем сознании, я уже не так тосковала.
Но каникулы подходили к концу, я возвратилась в Прагу и перешла из-под спокойной Лидункиной опеки прямо в Штепкину дикую компанию.
— Хочешь поехать к маме? — огорошил меня вопросом отец. — Как ты на это смотришь?
И мы отправились в Татры, в те далекие горы, где Магулена встретила своего Радуза. К нам присоединилась соседка: она не отваживалась пуститься в такой далекий путь одна с детьми.
Девочек Байновых я знала по больнице. Пожалуй, только железные дороги заботились о семьях своих сотрудников, когда кто-нибудь заболевал туберкулезом. Нас просвечивали, втирали в руку стеклянной палочкой какую-то массу, давали пить рыбий жир и известь, рекомендовали хорошее питание и свежий воздух. Воздух в Голешовицах был насыщен дымом всевозможных оттенков и зловонием с боен, вонью сжигаемых костей, доносившейся с Кутинки, где обрабатывали рыбу, паровозной копотью и гарью от многочисленных фабрик и мастерских. Под хорошим питанием подразумевалось питание калорийное. Школьный коридор встречал нас цветным плакатом, призывающим питаться похлебкой, заправленной мукой, что значительно полезнее, чем бульон с яйцом, и кнедликами вместо непитательного мяса. Хозяйство рекомендовалось вести в соответствии с лозунгом «Похлебку съедай, на мясо поглядывай», что вполне отвечало материальным возможностям трудящихся.
Врачам уже было известно, что туберкулез заразен, но люди все еще считали, что он передается по наследству. Ведь от туберкулеза вымирали целые семьи. У моей соученицы сначала умерла мама, потом мачеха, и лишь когда заболели дети от первого и второго браков, стали искать источник инфекции. Оказалось, что ее разносчиком был отец, который ходил, как и все, на работу и вовсе не чувствовал себя больным.
