Установление нейтральной зоны столкнулось с проблемой эвакуации военных частей, необходимостью ведения войсками Красной Армии вооруженной борьбы с частями С. Н. Булак-Балаховича и С. В. Петлюры. Сложность ситуации выливалась в продолжительный процесс обмена нотами между сторонами, инициатива которых исходила из советской стороны. Основной целью направления нот протеста Советской России к Польше по версии А. А. Иоффе в телеграмме к Г. В. Чичерину, «создать видимость угрозы войны для Польши, таким образом, изменить общий настрой польского общества, предупредить вероятность повышения популярности основных постулатов политики буферизма» [225, с. 125–126]. Руководитель российско-украинской мирной делегации неоднократно обращал внимание (в письмах к Г. В. Чичерину и в дальнейшей работе [98]) на рост “буфералистких” тенденций в польском обществе, что, по его мнению, замедляло работу мирной конференции и отображалось на работе ПРУВСК. По мнению А. А. Иоффе, повышение популярности постулатов «буферализма» (читай, федералистической концепции решения «восточного вопроса») было связано с «нерешенностью вопроса с П. Н. Врангелем», «после ликвидации которого Польша вынуждена была «одуматься» и склонится к реальной политике» [237, л. 23].
Проблема эвакуации польских военных частей с территории нейтральной зоны за период с середины октября 1920 г. до марта 1921 г. поднималась в 9-ти дипломатических нотах (от имени народного комиссара иностранных дел РСФСР, председателя российско-украинской делегации на мирных переговорах с Польшей), на которые были получены соответственно 6 ответных посланий [79]. Основным объяснением польской стороны нарушений условий эвакуации военных частей стала проблема возникновения в отдельных районах эпидемических заболеваний, которые могли быть распространены польскими солдатами. Возникла спорная ситуация в случае дела сахарных заводов на Волыни (территория УССР): в соответствии с протоколом от 14 ноября 1920 г. предусматривалось «оставить необходимую военную охрану к моменту её замены соответствующей охраной российско-украинских войск» [23, л. 16].
Проблема эвакуации поднималась 13 и 14 ноября 1920 г. во время совещаний председателей польской и российско-украинской мирных делегаций [12, с. 469–475], на которых сторонами еще раз подтверждались условия и сроки вывода польских военных единиц, «незамедлительно и в соответствии со статьей шестой «Договора о перемирии», это значит не позже 19 ноября 1920 г. в 24 часа по среднеевропейскому времени [23, л. 10], на тех территориях, «где это не выполнено». К сожалению, даже после этих уточнений условий эвакуации, возникли сложности, особенно на южном участке линии разграничения (Копаткевичи – р. Птичь – р. Припять) [11, л. 54], что вызывало сомнения у представителей советской стороны в миролюбивом характере поведения Польши и стремлении осуществить реализацию «политики буферизма» [238, л. 17]. Однако уже к 24 ноября 1920 г. польские войска окончательно завершили эвакуацию на участке на юг от Несвижа, и через два дня эту территорию заняли советские военные формирования [392, s. 200].
