Во всем остальном, впрочем, наша жизнь текла более или менее в рамках. В августе, незадолго до шестнадцатилетия Элинор, одну из моих статей опубликовали в «Нейчер» [13], и ты решила устроить в мою честь небольшой торжественный ужин. Небольшой, да… Мне пришлось даже снести с чердака несколько старых стульев, чтобы усадить всех коллег из университета и из лаборатории. После нескольких тостов речь неизбежно зашла о детях, но мы с тобой были к этому готовы и разыграли нашу маленькую пьеску как по нотам.
– А где же юная Элинор? – спросил у тебя наш завотделом Джереми и потянулся за очередной порцией плова.
– Бродит где-то с друзьями. Вы и сами знаете, какие они в этом возрасте. – Свет в гостиной был неярким, но я все равно увидел, как ты покраснела и уткнулась взглядом в свою пустую тарелку.
– Наши тоже были такими. Мы никогда не знали, где они болтаются. – Джереми усмехнулся и повернулся к жене. – Правда, Анна?.. Честное слово, я почти рад, что они наконец-то покинули родительское гнездышко.
– Я бы на вашем месте не слишком беспокоилась, – кивнула Анна, занося руку над той частью стола, где были составлены бокалы и разложены разливательные ложки. – Когда наши мальчики были подростками… Можете мне поверить, Мэгги: если бы мне платили по фунту каждый раз, когда мне хотелось сбросить с себя это ярмо, я бы уже давно могла не работать.
Остальные гости, явно прислушиваясь, как по команде прервали разговоры друг с другом. Короткая тишина, предварявшая твой ответ, показалась мне оглушительной.
– Ну я бы не сказала, что положение настолько критическое, – сказала ты, деликатно вытирая пальцы салфеткой, но твой взгляд, устремленный на меня, молил о помощи.
Я поднялся и стал наполнять опустевшие бокалы.
– Что такое юность, как не период биологической лабильности и агрессивности, не так ли?..
Моя шутка вызвала у гостей взрыв смеха, и только ты, похоже, решила, что насчет «агрессивности» я хватил через край, однако наверняка я сказать не мог: ты смотрела в стол, избегая встречаться с гостями взглядом.
– И все же мне кажется, юностью надо наслаждаться пока можешь, – изрек Джереми, осушивший несколько лишних бокалов мерло. – Но понять это можно только когда состаришься. Мне уже немало лет и… ни тебе лабильности, ни агрессивности. Теплые тапочки, плед, диван… Не очень-то приятно сознавать, что стоишь одной ногой в могиле. – Он залпом опрокинул еще бокал и как раз собирался добавить что-то еще, но тут со стороны входной двери послышался тупой удар.
