Мне всегда казалось забавным, что другим родителям в классе приходилось тратить огромные усилия, чтобы заставить своих детей делать домашнее задание, тогда как нам, напротив, приходилось идти на самые разные ухищрения, чтобы отвлечь Элли от учебников. Тот велосипед, который мы подарили ей на тринадцатилетие, был в этом смысле гениальным ходом с нашей стороны. В то лето мы втроем каждые выходные отправлялись на велопрогулку к Лугам и ехали по дорожке бок о бок, пока какой-нибудь затянутый в лайкру пижон, мчащийся нам навстречу, не вынуждал нас перестроиться.
В пабе я заказывал нам какие-нибудь прохладительные напитки. До сих пор, Мегс, я словно наяву вижу, как Элли, такая же обаятельная и жизнерадостная, как ты, гоняет соломинкой в бокале оплывшие ледяные кубики, увлеченно рассказывая нам какую-нибудь занимательную школьную историю. Не очень-то она походила на необщительную, замкнутую, стеснительную девочку, о которой шла речь в отзывах классной! Можно было подумать, что мы вырастили двух разных Элинор – одну для дома, а другую для мира за его стенами.
Порой я замечал, что ты внимательно за ней наблюдаешь, и в моей памяти мгновенно оживал тот день, когда ты сказала мне о своей беременности. Тогда я не хотел, чтобы это как-то изменило нас, наши отношения. Я твердил себе, что этого не будет. И знаешь что, Мегс?.. Ты даже не представляешь, как я рад, что ошибся! Пока мы сидели в кафе, ты гладила ногой под столом мою лодыжку, точно следуя перипетиям рассказа Элинор, и я чувствовал, что появление дочери сблизило нас, сделало более внимательными друг к другу, научило чуткости и состраданию. Она объединяла нас, как не могла объединить ни одна вещь в мире, а ничего другого я не хотел.
Иногда по вечерам, когда ты ложилась спать, а я еще проверял студенческие работы или дремал в кресле рядом с установленным в патио обогревателем, Элинор надевала тапочки и выходила ко мне. Ты их помнишь – эти маленькие мохнатые мокасинчики, которые ты купила на какое-то давнее Рождество и которые пылились в шкафу, как давно вышедшие из моды, пока Элинор не обнаружила их и не превратила в удобную домашнюю обувь?
Один из таких вечеров запомнился мне лучше остальных.
– Привет, Элинор. О, спасибо… Спасибо огромное, это очень кстати, – сказал я, когда она поставила на облезлый садовый столик рядом со мной чашку горячего чая. Вытянув руку, я придвинул ей второе кресло с продавленным сиденьем, на которое набросил свою домашнюю тужурку, чтобы прикрыть торчащие сквозь обивку пружины. – Сегодня прекрасный вечер, Элли. Посиди со мной немного, ладно?
