Даже в темноте я понял, что она плакала, потому что, когда я упал на колени, и мы обнялись, ее тело было слишком горячим, а на щеках, которые я целовал как безумный, чувствовался привкус соли. Какое-то время спустя Элинор начала ежиться и вырываться – ветер не успокаивался и было довольно холодно, к тому же мы подошли слишком близко к линии прибоя, и нас то и дело обдавало солеными брызгами, но я не мог, просто не мог ее отпустить. Только не после того, как столкнулся с худшим в своей жизни кошмаром.
Стоя над нами, ты лепетала что-то о том, как Элинор отправилась нас искать и заблудилась, и как ты нашла ее за киоском с музыкальными кассетами, где за ней присматривала продавщица.
– Хорошо, хорошо. Все хорошо… – шептал я.
Даже не знаю, кого из нас я утешал.
За последние несколько месяцев я не раз мысленно возвращался к этим минутам на берегу. Ветер швырял мне в глаза песок, промозглая сырость забиралась под одежду, брюки промокли, кожу на щеках щипало от слез – моих и Элинор. Потерять ребенка – страшный сон любого отца. Я погрузился в него наяву, и он едва не захлестнул меня с головой. И тебя тоже, Мегс, я знаю. Одна только Элинор, хоть и была напугана, но, скорее, нашей чересчур бурной реакцией. Родители обязаны не терять головы, оставаться спокойными, сильными, надежными, даже если мир готов вот-вот рухнуть, не так ли? Но мы с тобой не могли даже притвориться спокойными, и Элинор впервые увидела нас такими, какими мы были на самом деле – обычными, слабыми людьми, которые так же подвержены страху, как и она сама.
Нашей первой реакцией было поскорее все забыть, вернуться к нормальному существованию, сделать вид, будто ничего особенного не произошло. Будто вообще ничего не произошло. На следующее утро мы сели на наш рейс. Спустя несколько часов были уже дома, ели спагетти с соусом болоньез, который ты приготовила на ужин. Еще через день Элинор пошла в школу, а мы остались дома, мысленно приготовившись к неприятностям. К плохим новостям. Мы даже хотели известить о случившемся школьную администрацию, чтобы они на всякий случай тоже были готовы, но потом я тебя отговорил. Ни к чему было подавать учителям еще один повод усомниться в нашей родительской компетентности. Но дни шли за днями и – ничего.
На первый взгляд, можно было подумать, что мы легко отделались. И все же глубинные тектонические пласты нашей семейной жизни чуть заметно сдвинулись, и я понял, что на самом деле она устроена гораздо сложнее, чем мне до сих пор казалось. Теперь, когда мы вместе ходили в супермаркет, Элинор почти не обнаруживала желания оставить нас и отправиться исследовать полки самостоятельно. Кроме того, со второго полугодия она стала посещать после школьных занятий художественный кружок, и, если я заходил за ней хотя бы на пять минут позже обычного, Элинор принималась с таким остервенением грызть ноготь на большом пальце, что из-под кожи проступали крошечные капельки крови. Если же мы отправлялись гулять, она не отходила от меня ни на шаг и сжимала мою руку чуть сильнее, чем раньше. Иногда, правда, я был почти уверен, что все это мне просто кажется, да и ты в первый же день по пути в школу поговорила с ней о том, что произошло в Португалии, а Элинор ответила, что все в порядке. Что ж, быть может, она и вправду так считала.
