– Она не могла уйти далеко, – проговорил я с трудом. – Давай для начала немного успокоимся и подумаем, как нам лучше поступить… Вот что, давай разделимся. Ты ступай к киоскам, расспроси продавцов, вдруг кто-нибудь ее видел, а я проверю берег.
И тут меня словно ударило. Берег. Вода. Элинор могла упасть в воду. Что, если она утонула?
– Часы у тебя с собой?
Ты кивнула.
– Значит, давай встретимся здесь через четверть часа. Если за это время ни ты, ни я ее не найдем, тогда… тогда будем звонить в полицию.
Мои последние слова прозвучали столь мрачно, что я снова почувствовал под ложечкой холодный, тяжелый камень. За всю свою жизнь я ни разу не обращался в полицию. Почти пятьдесят лет я жил мирной жизнью законопослушного гражданина, и вот теперь… Воображение тут же нарисовало мне фотографию Элинор на экране телевизора в одной из программ криминальных новостей, которые показывают совсем поздно, и сердце у меня дрогнуло, а в затылок словно вонзился раскаленный гвоздь.
Я обыскивал побережье со рвением, которое сразу бросается в глаза во всех репортажах, в которых речь идет об исчезновении ребенка. Торопливо продвигаясь все вперед и вперед, я, однако, не забывал обследовать пляж в поисках хоть каких-нибудь следов. Вот только в телерепортажах обычно показывают длинную цепь добровольцев с фонарями и собаками, а не обезумевшего от страха отца, который мечется от ложбинки к ложбинке, от валуна к валуну, сопровождаемый лишь горсткой туристов, которые никак не могут за ним угнаться. То и дело мне казалось, будто я вижу впереди рыжие кудряшки Элинор, но это было только мое воображение. Так часто бывает, когда желаешь чего-то столь страстно, что оно начинает тебе мерещиться, манить из-за каждого угла.
Своим дальним концом пляж упирался в группу скал и огромных – каждый больше меня – валунов. Дальше них Элинор зайти не могла, но только при условии, что она была одна. Если же нет… Но об этом варианте даже думать мне было невыносимо. На мгновение я остановился, и тут слева от меня в берег ударила гигантская волна – ударила, загремела, на несколько блаженных секунд почти заглушив пронзительный вопль моей собственной паники.
– Фрэнк! Фрэнк!!!
Я обернулся и увидел тебя и Элинор.
– Папочка! – Элли выпустила твою руку и бросилась ко мне. Никогда еще я не чувствовал такого облегчения. Словно петля, все туже затягивавшаяся у меня на шее, вдруг порвалась, и в легкие хлынул поток живительного воздуха.
