– Как… скоро..? – с трудом выдохнула ты, приведя меня в еще больший ужас. В панике я попытался убедить себя, что все это происходит не со мной, но не преуспел.
– Они сказали, максимум через десять минут. Принести тебе воды? Или, может быть, чаю?
В тот момент я совершенно не соображал, что говорю, и был почти готов, что ты оторвешь мою глупую голову и зашвырнешь в Канаду, но ты ограничилась тем, что просто не ответила. Каждые несколько секунд ты выдыхала с такой силой, что я подумал, уж не принести ли мне тазик на случай, если тебя стошнит.
– Сумку! Туфли! – скомандовала ты в перерывах между схватками, и я бросился за сумкой. Больничную сумку ты собрала несколько недель назад, и я хорошо знал, где она лежит. На обратном пути я раза три чуть не грохнулся, запутавшись ногами в ее брезентовом ремне и болтающихся ручках. С туфлями вышла заминка. Наконец я нашел в спальне какие-то туфли без шнуровки, которые показались мне подходящими, но они не налезали на твои распухшие ступни, и мне удалось надеть их на тебя лишь с большим трудом.
– Почему они не едут?! – выдохнула ты, пиная ногой стену каждый раз, когда у тебя начинались схватки. – Сколько еще ждать?
– Не волнуйся, дорогая… – Я посмотрел на часы. Прошло уже почти пятнадцать минут, но я не стал тебе об этом говорить. – Теперь уже совсем скоро. Вот, возьми меня за руку. Может, так тебе будет полегче.
Ты и в самом деле взяла меня за руку и сжала с такой силой, что у меня захрустели кости.
Как раз в этот момент подъехала скорая, и я, стараясь скрыть облегчение, бросился к двери, чтобы впустить санитаров в прихожую. У них нашлись и носилки, и нужные слова, причем не только для тебя, но и для меня. Вскоре мы были в больнице.
Поначалу мне показалось, что мое присутствие в родильной палате нежелательно. Вокруг твоей койки собралась целая толпа врачей и сестер, все они говорили одновременно, и каждый предлагал какой-нибудь совет или помощь. Я мог предложить тебе только свою руку, но даже это, похоже, сильно раздражало всех этих чрезвычайно занятых людей, поэтому я вышел из палаты, сделав вид, что иду к торговому автомату за водой для тебя. На самом деле мне просто хотелось глотнуть свежего воздуха.
Так я пропустил главный момент.
– Это Элинор, – прошептала ты, не отрываясь глядя на крошечную лысую головку – красно-синюю и, к тому же испещренную пятнышками веснушек. – Хочешь подер-жать?
Я кивнул. Ты протянула дочь мне, и вдруг она громко заплакала, а вместе с ней заплакал и я. Можете поверить, такую радость испытываешь только раз в жизни! Я наклонился к Элинор, чтобы почувствовать ее запах и получше рассмотреть крошечное, сморщенное личико, но очень осторожно, боясь сделать какое-то неловкое движение и причинить ей вред – такой она казалась маленькой и хрупкой. И вместе с тем я испытывал огромное облегчение. И ты, и ребенок были живы и здоровы, и я подумал: что бы я ни делал раньше, что бы я ни делал потом – все это ерунда, если я не смогу уберечь свою дочь от бед и огорчений.
