До сегодняшнего дня Фрэнк никогда не думал о том, к какому из двух лагерей он примкнул бы, если бы Мэгги ему изменила, – не думал потому, что подобный поворот событий казался ему невозможным, невероятным. Все сорок лет он был либо слишком самонадеян, либо слишком счастлив, чтобы допустить такую возможность. Сколько времени нужно, чтобы измена превратилась в историю столь древнюю, что даже упоминать о ней было бы пошлостью? Фрэнк не хотел быть пошлым. Особенно сейчас, когда на кон было поставлено так много. Сейчас, когда по его вине Мэгги оказалась между жизнью и смертью.
И все-таки ему было больно. Смог бы он быть хорошим отцом ребенку другого мужчины? Наверное, да. В конце концов, он же ничего не знал. А если бы узнал?.. Да то же самое, скорее всего. Если в ребенке было хоть пятьдесят процентов от Мэгги, он в любом случае считал бы его своим. Каждая ее черточка нравилась ему настолько, что он не пытался подвергнуть ее анализу или объективной оценке, а принимал безоговорочно. Можно ли любить слишком сильно, сверх всякой меры? Можно. Фрэнк сам был тому примером, он сочетал в себе несочетаемое, но вовсе не потому, что таково было свойство его характера. Просто он любил не кого-нибудь, а Мэгги. Окажись на ее месте кто-то другой, и все могло быть совершенно иначе.
Потом Фрэнк вспомнил о Гае и содрогнулся. Сам он никогда не был ревнив. Когда они ходили куда-нибудь вместе – в ресторан, в паб, на праздник, да хоть бы и на родительский утренник, других мужчин тянуло к Мэгги словно магнитом. Еще до свадьбы он не раз замечал проказливую ладонь, которая во время танца опускалась слишком низко, но… Представить, что пока он крепко спит и видит Мэгги во сне, она и ее ухажер уединились где-то на задворках ресторана, между пустых бачков из-под масла в кухне паба или даже в ее спальне, среди груд торопливо сброшенной одежды, он не мог. От одной мысли о чем-то подобном его начинало тошнить.
Интересно, подумал Фрэнк, если бы существовала строго научная, откалиброванная и отградуированная шкала, с помощью которой можно было бы измерить степень предательства, где находилась бы на ней супружеская измена? Наверное, достаточно высоко – в красной зоне или рядом. Если бы он узнал о Гае раньше, то, наверное, рассердился бы. Пожалуй, он рассердился бы даже сильнее чем когда-либо, хотя, откровенно говоря, ему было не с чем сравнивать. Но сейчас?.. Сейчас, когда он сам обманул Мэгги, когда долгих шесть месяцев скрывал от нее собственное преступление, та давняя история обращалась почти в ничто.
