– Рад снова тебя видеть, Элинор, – сказал я, обращаясь к ее затылку (она сидела перед телевизором, то и дело переключая каналы с помощью пульта). – Как ты себя чувствуешь?
– Нормально.
Она не обернулась, поэтому я прошел вперед и сел в кресло, чтобы оказаться в поле ее зрения.
– И все равно вид у тебя больной, – сказал я, и, собрав волю в кулак, добавил: – Что ты принимаешь?
– А это важно?
– Да, Элинор. Для меня нет ничего важнее.
Она выключила телевизор и ненадолго встретилась со мной взглядом.
– Я уже взрослая, папа.
– Я знаю. Но это не значит, что мы за тебя не волнуемся.
– Я могу делать, что хочу! – глаза Элинор вспыхнули злобой, и мне захотелось отодвинуться от нее подальше, но я не мог. Я уже зашел слишком далеко.
– Можешь, конечно, но мама и я очень о тебе беспокоимся. Мы хотим тебе помочь.
На мгновение мне показалось, что она хочет что-то сказать, но это был просто зевок – такой широкий, что казалось еще немного, и дело кончится вывихом челюсти. А еще мне показалось – если бы Элинор могла, она проглотила бы меня со всеми потрохами.
– Элли, дорогая… скажи, что мы можем для тебя сделать? Мы хотим помочь… – повторил я зачем-то. – Ты можешь оставаться здесь сколько пожелаешь. Мы найдем хорошего врача и оплатим лечение, мы… – Я исчерпал свой запас идей, которых оказалось прискорбно мало. В голове у меня роились и другие мысли, но я понимал, что, высказанные вслух, они прозвучат неубедительно.
– Это моя жизнь, правда? – с нажимом проговорила Элинор после небольшой паузы.
Я кивнул. Она была права… во всяком случае, я не знал, что на это возразить.
Элинор тем временем наклонилась вперед и, словно пытаясь измерить свой болевой порог, принялась трогать пальцем стоявшие на журнальном столике кактусы в горшках. Больше всего ей приглянулся экземпляр с длинными и тонкими иглами. Насколько я помнил, этот кактус я подарил тебе во время одного из наших с тобой первых свиданий. Просто удивительно, как он до сих пор уцелел. Мне оставалось только взять с него пример и проявить стойкость и упорство.
– …А раз так, я могу поступать как считаю нужным.
– Элинор, не надо… не надо так говорить! – последние слова я почти прошипел, боясь привлечь твое внимание. Судя по доносящимся из ванной звукам, ты уже закончила купание и могла появиться в гостиной в любую минуту. – Пожалуйста! Ведь мы же тебя любим!..
Так я разыграл наш единственный козырь. До последнего я надеялся, что мне не придется пускать его в ход, но сейчас я не видел другого выхода.
