Мне самому было горько расставаться с красивой выдумкой П. К. Но факты лбом не сдвинешь. Оставалось согласиться с прежним взглядом С. В., что на марсианской схеме был обозначен не спутник, а звездолет, тоже чужой. Я напомнил о нем П. К., добавив:
— Звездолет, наверное, уже в своей галактике.
П. К. странно посмотрел на меня. Он вообще последние дни сам не свой. Очень много навалилось на него. И тревога за капитана, и ответственность за «Набат», и ко всему — крушение гипотезы. П. К. можно понять. Полет на Плутон, который он предложил около Марса, к той марсианской находке мало что добавил. Обидно.
14 января. П. К. ведет себя беспомощно, бесцельно. И на Плутон не пытается снова высадиться, что хоть как-то оправдало бы нашу задержку, и на обратный курс не направляет «Набат». Мне он ничего по этому поводу не говорит, наверное, сам не знает, на что надеется. Разве можно план, мысль подменить одними расчетами, которыми он занимается чуть ли не круглые сутки — и на вахте, и потом? От ЭВМ не отходит.
Вчера во время моего дежурства поступила лазерограмма. Связь с Землей еще ненадежна, в последнее время мы не получили ни одного полного текста. И этот не был исключением. Из Космического центра передали : «...источников-излучателей не обнаружено...». Я ничего не понял. Показал П. К. и спросил:
— Еще где-то маяки объявились?
— Я просил проверить Марс, — пожал плечами П. К.
— С Плутоном не разобрались, а на Марс оглядываемся, — я возмутился. Впрочем, кто-то должен иметь ясную голову. П. К. хотя и заменил капитана, однако капитанской решимости в нем мало. — Со Степаном Васильевичем что будет, пока мы тут мотаемся?
— Этого я не знаю, Витя, — грустно ответил П. К.
— Чего мы ожидаем, Павел Константинович? — надо было поставить точки над «и».
П. К. снова пожал плечами. Я знал, что этот жест у него означал нежелание продолжать разговор. Но я был настойчив.
— Степан Васильевич в опасном состоянии...
— Степан Васильевич, придя в себя, не простит нам, если мы вернемся преждевременно.
Поговорили, называется. Как глухие. Неужели П. К. считает меня недорослем? Мне же скоро восемнадцать!
17 января. Получили еще две вести из Центра. Связь вроде бы восстанавливается, искажений меньше. На Земле опасаются за С. В., просят новые данные о его состоянии и почему-то ни словом не упоминают о нашем возвращении. Заговор за моей спиной? Пусть себе, лишь бы все было хорошо.
П. К. прочитал присланные лазерограммы и впервые за столько времени вздохнул с облегчением (правда, раньше он вообще не вздыхал, ходил как в маске). А потом внезапно спросил меня:
