Прямая связь еще действовала, и Гуща повел телекамерой, показывая товарищам свою находку.
— Сколько же существует это строение, что Плутон проглотил его? — раздумчиво спросил Бурмаков.
— И проглотив, что-то оставил, — Павлу казалось, что он уже совсем не волнуется, только вот не может стоять на месте и смотреть, его все тянет куда-то дальше. — Маяк, Степан Васильевич! Он где-то рядом.
— Ищите, Павел Константинович, и не суйтесь в преисподнюю. Мы ждем ваших сообщений.
Гуща помахал перед телекамерой рукой, посылая прощальный привет товарищам, и шагнул в проем.
Это было начало коридора — узкого прямоугольного тоннеля с полукруглым верком. Наверное, создатели этого лабиринта очень любили плавные линии.
Коридор-туннель оборвался метров через пятьдесят, и Павел оказался в новом подземелье, более просторном, чем первое. Посередине его возвышалась толстая колонна, она будто подпирала потолок, только на этот раз не выпуклый, а вогнутый — как большое блюдце или чаша.
Павел долго смотрел на удивительное и простое сооружение, догадываясь, что отсюда, видимо, и излучается та энергия, что это и есть неизвестно зачем поставленный космический маяк. Он прикинул место, где стояла колонна с чашей, и повернул назад.
В чашу стоило заглянуть сверху.
Гуща пробирался сквозь нагромождения на холм и удивлялся себе. Встреча с другим разумом стала явью. А он, землянин, вместо того чтобы прыгать, кричать, терять рассудок от радости и восторга, деловито выбирает, на какой камень ступить, а какой обойти, чтобы не поскользнуться, не упасть, и нет в его голове никаких возвышенных мыслей.
Подойти близко к чаше не удалось, хотя Павел дважды обошел ее. Чаша была окружена невидимой стеной или, возможно, силовым барьером. Павел рассмотрел только узкий сектор светлого матового дна. Он собрал несколько обломков скалы, сложил их пирамидкой. Забравшись на нее, увидел неширокое круглое отверстие посередине чаши. Судя по тому, что больше ничего там не было, источник энергии находился, видимо, где-то в глубине. Здесь лучи, наверное, только фокусировались в тонкий направленный пучок.
— Павел Константинович, не вздумайте лезть в хранилище, — предупредил Бурмаков, которому Гуща показывал все, что видел сам. — Я посмотрю свой маяк, а потом вместе подумаем, как быть.
Гуща послушался, хотя очень хотелось поискать в подземном лабиринте. Он был уже у вездехода, как вдруг в той стороне, где находился маяк Бурмакова, что-то вспыхнуло, и над горизонтом возник огненный шар — светлый, яркий, похожий на маленькое солнце. Он повисел секунду-другую и рассыпался мириадами искорок. А в наушниках визжало, стреляло, шипело еще добрых десять минут.
