— Знаю, — кивнул Бурмаков.
— Я могу быть необъективным, — возразил Павел. — Мне он нравится. Умный, веселый. Лучший физик и математик школы. Чемпион республики по многоборью, хотя что я повторяю, это же есть здесь, — показал он на список. — А вообще, выбор удачный, — помялся, но добавил: — Я думаю, что неплохо было бы иметь его товарищем в полете.
— Понимаю, — Бурмаков забрал список, пробежал глазами по фамилиям. — Я говорил с ним. Впечатление хорошее.
Конечно, Павлу очень хотелось, чтобы именно Витя Осадчий был с ними, однако более Бурмакову ничего не сказал. Это решит комиссия, строго взвесив все «за» и «против». И он переменил тему:
— Степан Васильевич, я изучил, кажется, все гипотезы о доисторических пришельцах.
— Прекрасно. Мы дали вам несколько дней, чтобы вы могли своими глазами посмотреть те древние заметки...
— Неужели вы тоже...
— Уверен, что на Земле были инопланетяне? Пожалуй, нет. Слишком фантастично. Однако и отвергать это мнение тоже не хочу. Пока нет доказательств ни того, ни другого.
— Были на Земле — не могли не побывать на Марсе?
— Вы правильно поняли мою мысль, хотя такой вывод вовсе не обязателен. Из всей Солнечной системы, на мой взгляд, только две планеты могли заинтересовать чужаков. И кто знает... — Бурмаков отвернулся к темному окну, за которым шумел ветер, покачивались вершины высоких берез. И вдруг неожиданно для Павла бесстрастность, появившаяся на лице Бурмакова во время разговора об инопланетянах, исчезла, и он горячо произнес:
— Как хорошо на Земле! Это особенно ясно там, в пространстве, когда ты окружен молчаливым холодом. Даже чувствуя под ногами твердый грунт. Было такое со мной на Луне. Все вокруг новое, интересное — чужие камни, застывшая лава, бесчисленные кратеры. Смотреть бы, шарить руками, а глаза невольно ищут на небе Землю. Так одиноко стало, тоскливо — хоть плачь. Знаете, вернулся на корабль и включил телевизор.
— Но потом...
— Обычное человеческое любопытство взяло верх, — усмехнулся Степан Васильевич. — Потому и на горы лазил, и в кратеры спускался. — Он оживился, охваченный воспоминаниями. — Знаете, пейзаж будто однообразно-унылый, а приглядишься — богатство природы.
— Похоже, и Марс такой.
— Мертвый, хотите сказать? Возможно. Да теперь уже никто и не надеется встретить на Марсе то, что мы называем жизнью. После автоматических разведчиков смешно говорить про каналы, ледники, мхи. Дело в другом. Марс — очередная высота, которую берет человек. Когда-то люди побывают и у звезд. Это будет прекрасно! Я завидую потомкам, и я счастлив, что мне, может, выпадет проложить на этом пути первую тропинку.
