«Попроси ее налить и нам», — говорит Раннер, и я озвучиваю просьбу:
— А мне можно еще? — говорю я, протягивая бокал.
— Конечно. — Анна наливает.
— Мне уйти куда-нибудь на ночь? — спрашиваю я. — Чтобы вы с Реем…
— В этом нет надобности, — уверенно отвечает Анна. — Мы просто друзья.
— Друзья? — поддразниваю ее я.
Она улыбается, обнажая ровные, как клавиши пианино, белые зубы. И неожиданно я понимаю, что уже давно не видела Анну такой оживленной. Уход моего отца отбил у нее желание иметь отношения с другим мужчиной. Когда-то она была уверена в себе, но ее самооценка рухнула как карточный домик.
Я вспоминаю, как горько она рыдала, когда все открылось. Ее сшибло с ног то, что отец предпочел молодую. Она рассыпалась на мелкие осколки, это точно. Ее недоверие передалось мне, как порванная, деформированная одежда, которую я была вынуждена носить и которая душила меня, пока я ждала. Долго ждала. Когда же кто-нибудь вернет ее к жизни.
Вспышка.
Жарко. Середина лета.
Жужжат газонокосилки, где-то стригут живые изгороди. Включены разбрызгиватели воды. Я лежу на лужайке в саду Эллы. Мне шестнадцать, и солнце греет мои бедра.
Вспышка.
Мимо меня проходит Грейс в полосатом свободном костюмчике из шортов и лифа. Она прижимает к себе розового бини-беби, кислотно-зеленые защитные очки плотно облегают ее голову.
Она протягивает мне солонку.
— Пошли, Алекса, — говорит она и тянет меня за свободную от фруктового льда руку, — я хочу устроить море в «лягушатнике».
Соль из солонки способна воплотить мечту маленькой девочки, когда не хватает денег на летний отпуск. Элла ножным насосом надувает бассейн. Она наклоняется, сдвигает на лоб красные солнцезащитные очки в виде сердечек и подтягивает зеленый пластмассовый шланг. Я смотрю, как он кольцами растягивается по лужайке.
Звонит мой телефон.
— Привет, Анна, — говорю я. На экране — Злая ведьма Запада.
Анна всхлипывает.
— Срочно иди домой.
Я встаю.
— Что случилось?
— Немедленно, — требует она, ее голос пропитан бешенством. — Дело касается твоего отца.
На мгновение я прикидываю, а не умер ли мой отец — от сердечного удара, в автомобильной аварии, — однако я все знаю. В глубине души я знаю, что случилось. Анна обезумела.
Вспышка.
Шторы задернуты на окнах, как на незрячих глазах. Анна сидит за туалетным столиком в форме почки, таращится на свое отражение и плачет. Кажется, она не узнает женщину в зеркале и странно машет рукой — вероятно, чтобы убедиться, что там она. Женщина в зеркале, естественно, машет в ответ. Жутковато.
