Родители назвали Шарлотту лгуньей. Обвинили в том, что она любыми способами хочет привлечь к себе внимание. Ведь Том такой душка, Тому можно доверять. Что она такое удумала? Отец стал игнорировать ее. Ты все выдумываешь, безапелляционно заявляла мать. А Том? Ну, Том в конечном итоге съехал, вероятно, перебрался на такую же тихую улочку в дом по соседству с какой-нибудь маленькой девочкой. Милашка Том.
После этого была серия преступлений, в которых Шарлотта пала жертвой насилия со стороны власть имущих: викария, приходившего в дом, чтобы «избавить ее от лжи», учителя, требовавшего, чтобы Шарлотта оставалась после уроков и помогала убираться в кладовке, и нескольких отвратительных работодателей. Каждый раз ее история не воспринималась всерьез. На нее навесили ярлык выпендрежницы, жадной до внимания. Лгуньи. Тогда она стала искать убежище в словах поэтов, писателей и общественных деятелей — тех, кто обрел голос и речь, чтобы изложить на бумаге могущественные слова. Шарлотта рассказывала мне, что однажды она написала имена этих людей на подошвах своих туфель: Элис Уокер, Одри Лорд, Белл Хукс, Андреа Дворкин и Роза Паркс, и это была только малая часть. После этого она надела туфли и встала, пытаясь понять, что чувствуешь, когда идешь в туфлях сильных женщин. Когда они идут вместе с тобой, бросая вызов мукам патриархата. Женщины, которые дают сдачи.
«Их имена перенесли меня в мир прав и возможностей», — сказала она после года нашей совместной работы.
«У вас и так есть права и возможности», — сказал я.
Она отмахнулась от меня и опустила взгляд на ноги.
Я придвинулся к ней.
«Подошвы ваших туфель заслуживают другое имя», — тихо проговорил я.
Она подняла голову.
«Шарлотта Лейквуд», — улыбнулся я.
Наш сеанс закончился тем, что я вручил ей толстый черный маркер. Она замерла с туфлей в руке и неосознанно скребя большим пальцем по тонкой подошве.
«Вперед», — подбодрил ее я.
По ее щеке скатилась одинокая слеза.
После этого она с гордостью большими буквами вывела свое имя и фамилию. Ее лицо озарилось радостью, когда она нарисовала вертикальную палочку восклицательного знака и энергично поставила точку.
«Вот, — уверенно сказала она. — Это я».
Она держала туфлю обеими руками как подарок.
* * *
Она, сидя в кресле, наклоняется вперед и оттягивает вниз рукава «варенки», чтобы скрыть кулаки.
— Что касается предположения, — говорит она. — Как мне с этим покончить? Как мне не превращать вас в своего папу?
