В тот день, когда мы познакомились, она напоминала облако красной тафты. Такими же красными были и ее губы.
То была любовь с первого взгляда.
«Слегка теплые» — вот так Клара описывала мои отношения с политиками, давая понять, что, если я надеюсь встречаться с ней, мне придется изменить свои взгляды. Что я и сделал, причем быстро и шумно, так, чтобы она узнала, что я ради свидания с ней вступил в Коммунистический союз молодежи. Полгода спустя мы стали жить вместе; на следующий год мы поженились.
Именно Мохсин все четыре года после смерти Клары подталкивал меня к тому, чтобы я снова стал с кем-нибудь встречаться. Предупреждал, что очень легко попасть в ловушку комфортного одиночества, что с ним часто и происходит. Сначала я отмахивался от его советов, мне было больно даже думать о сексе с другой женщиной. Я чувствовал, что это неправильно, что это предательство. Что это чужеродно.
«Боюсь, это просто вопрос времени», — сказали мне тем спокойным тоном, каким разговаривают с лежачими больными. Врач избегал взгляда моих покрасневших глаз. Две недели спустя ее унес рак.
Одинокий и сломленный, я закрыл ее мертвые глаза. Прикрыл ее исхудавшее, похожее на скелет тело. Тело, измученное болью.
Поверженный беспомощностью, я тогда был полон ненависти — к врачам; к медсестрам; к человеку, мывшему застланный бледным линолеумом пол в палате в тот день, когда ее не стало; к молодой женщине, которая, разговаривая по телефону, столкнулась со мной; к владельцам местных магазинов, знавшим, что я алкоголик, и отказывавшим мне в виски, в котором я стремился утопить свою тоску; к входной двери с ее дурацким замком; к звуку, который она издала, когда закрылась; к миру. Я ненавидел весь этот чертов мир и всех живущих в нем.
Мохсин смотрит поверх меню.
— Ну, как дела? Как новая пациентка — Алекса?
Я киваю.
— Хорошо. Я все еще перевариваю первый сеанс и те сведения, что она указала в анкетах. Есть большой прогресс.
— Вылезло что-нибудь необычное?
Я задумываюсь на мгновение.
— Она боится воздушных шариков.
— Глобофобия.
— У этого есть название?
— В наши дни название есть у большинства вещей и явлений. А чего конкретно: думать о них, видеть их или прикасаться к ним?
— Не знаю, — озадаченно говорю я. — Она так написала в анкете.
— У большинства фобий симптомы зависят от источника страха.
— Ну, источником мог бы быть ее отец.
— Ясно.
— Я тут думаю, какое лечение было бы самым эффективным, если брать в расчет то, что он бросил ее, — говорю я.
