Но как-то где-то кто-то увидел, много позже случившегося, на одном добропорядочном человеке серьгу, принадлежавшую толстяку Юлиусу, отцу Эберхардта. До Эберхардта дошли и эти слухи. А так как к этому времени он стал взрослым, то незамедлительно кинулся узнавать, где этот человек. Пути слухов петляли, рвались и в конце концов привели в никуда. Оказалось, что никто этого человека не видел. Но Эберхардт все же делал попытки разыскать хотя бы след гнусных убийц, дабы отомстить им, но не преуспел в поисках, ибо в его жизни произошло то, что должно было произойти, как со всяким нормальным человеком, — к молодому хозяину пивной пришла любовь. Под вечер постучалась она в дом, попросила ночлега и выглядела бледной и усталой, однако с аристократическим лицом и в изысканной, хотя пропыленной и заношенной одежде. Юная девушка. На хрупкое плечо ее опирался исхудалый, болезненного вида молодой человек. Девушка смущенно, но не теряя достоинства, объяснила открывшей дверь Аннелоре, что они с братом еле держатся на ногах и просят пустить их переночевать, если хозяева дома окажутся столь добры.
Аннелоре распахнула дверь и не только впустила брата и сестру, но приняла в свои объятия полумертвую от дороги и лишений девушку.
Эберхардт готов был бежать к карете за вещами брата и сестры, но девушка, покраснев, как роза, надменно сказала, что, кроме узелка в ее руках, у них ничего не осталось и нет на улице никакой кареты… Эберхардт содрогнулся, когда представил, какой дорогой шли эти двое, и возблагодарил Бога за то, что Он сохранил им жизнь.
Брат и сестра были черноволосы и черноглазы, и на этом их сходство кончалось — возможно, из-за того, что брат страдал изнуряющей болезнью легких и черты его лица заострились, а девушка и в стареньком платьице была похожа на драгоценный тюльпан и конечно же обладала всеми добродетелями, каковые можно изыскать в свете. И стоили они, несомненно, дороже всех алмазов и смарагдов. Так говорили благопорядочные саарцы — значит, так оно и было.
Итак, путники провели ночь в доме Болингера, а утром собрались в путь. Куда же, спросил Эберхардт, который не спал всю ночь, припоминая каждое движение, каждое слово Изабели — так звали девушку.
…Во Францию… сказала Изабель, вздохнув, у них там остались дальние родственники. Аннелоре ахнула и ушла из гостиной, где все они завтракали. И на кухне тихо всплакнула о таких молодых и несчастных жизнях.
А в гостиной меж тем происходили события, которые не предвидела Аннелоре, а если бы даже и предвидела, то не оказала бы им никакого сопротивления.
