Слава был фанатом Галича. Он сидел за столом, шевеля губами, повторяя за А.А. слова его песен, которые знал наизусть.
После возвращения в Минск «на постоянное место жительства» я бывал в Москве часто. Москва по-прежнему оставалась близким, родным мне городом. В один из приездов я повстречался с Ильей Кабаковым, приятелем по всесоюзным сборищам художников-иллюстраторов детской книги. Зная о моих отношениях с Галичем, он спросил, могу ли я пригласить его к нему в мастерскую. В тот приезд я остановился у Галичей. Ангелина Николаевна, его жена, приготовила ужин. За ужином я передал А.А. предложение Кабакова, которое было им принято. Улучив момент, Галич попросил меня пригласить какую-нибудь хорошенькую девицу, которая бы сидела по его левую руку. Эту его особенность я знал, и в обозначенный вечер мы втроем поднимались на двенадцатый (?) этаж дома «Россия», что на Сретенском бульваре. Прошли чердаком по деревянному настилу до двери мастерской. Вошли. Гости уже были в сборе. Галич сел на приготовленное ему место, справа от него — я, слева — на самом деле очень хорошенькая осчастливленная моя приятельница.
Галич начал петь:
У жене моей спросите, у Даши,
У сестре ее спросите, у Клавки,
Ну, ни капельки я не был поддавши,
Разве только что маленько,
с поправки.
И тут молоденький харьковский амбициозный петушок Эдик Лимонов вызывающе и дерзко прерывает пение какой-то тупой репликой. Пауза. Я смотрю на Кабакова, сидящего в глубине мастерской за своим рабочим столом. Его хитренькие глазки лукаво бегают. Он явно получает удовольствие. Александр Аркадьевич выдержал паузу и продолжил:
Израильская, говорю,
военщина
Известна всему свету!
Как мать говорю, и как
женщина
Требую их к ответу!
Который год я вдовая —
Все счастье — мимо,
Но я стоять готовая
За дело мира!
Как мать вам…
И Лимонов во второй раз обрывает Галича. Кабаков по-прежнему нем. Хорошенькая девочка побледнела. Бешеная кровь опьянила мое сознание. Наглец оскорблял Галича и сделал меня соучастником гнусной провокации. Сорвавшись с места, я схватил Лимонова, оторвал от пола, откуда силы взялись, ногой вышиб дверь и выбросил его на чердак. Галичу было не занимать чувства юмора. Вечер закончился поздно и благодарно. Сердобольный Женя Бачурин выглянул на чердак, Лимонова там не нашел.
Через много лет я встречался с Эдуардом Лимоновым в Париже. Он приходил несколько раз к своей бывшей жене Леночке Щаповой, когда та приезжала мужней женой из Италии к своей сестре, с которой мы жили в одном доме и к тому же на одной лестничной площадке. Был у него в гостях в парижском квартале Маре, где он снимал квартиру со своей второй женой Наташей Медведевой, понравившейся мне, красивой, уверенной в себе молодой женщиной. После ужина прогуливались по периметру чугунной решетки, окружающей Люксембургский сад. Московскую историю не вспоминали. Другие уже были годы, и мы стали другими.
