Зазвонил телефон, я ответила и услышала в трубке причитания мамы. На моей памяти голосила она так только один раз, после землетрясения, и с тех пор тот ее вой застыл у меня в костях.
– Мама. Что стряслось?
И она сказала. Джози больше нет, погибла при взрыве бомбы, разметавшем поезд во Франции несколько дней назад.
Последовавшие недели прошли как в тумане. Я продолжала работать, а все остальное время не отнимала от уха телефон, разговаривая с мамой, с похоронным бюро, с представителями органов власти. Нередко принимала звонки в перерывах между приемом пациентов, укрывшись от посторонних в подсобном помещении. Плакать я не могла: была слишком утомлена и эмоционально раздавлена. Слезы полились позже.
Здесь, на улице Окленда, рядом со мной стоит и плачет молодая женщина. Я иду прочь, чтобы не мешать ей. От всего сердца желаю, чтобы ей стало легче, но по своему опыту знаю, что этот путь можно пройти только шаг за шагом, и шаги эти будут тяжелы.
И вдруг меня охватывает безудержный неукротимый гнев, аж руки трясутся. Я вынуждена остановиться и сделать глубокий вдох, глядя на верхние этажи здания, где находился сгоревший ночной клуб.
– Черт возьми, Джози! – говорю я вслух. – Как же тебе не стыдно? Как ты могла?!
Такого трудно было ожидать даже от моей эгоистичной непутевой сестры-серфистки.
Вот ведь совпало, что я в Окленде, в стране вулканов. Все мое существо внутри бурлит, словно кипящая магма, которую остудить невозможно.
Я не знаю, что сделаю, когда найду ее. Залеплю ей пощечину? Плюну в лицо? Обниму?
Не знаю.
Мы с Саймоном договорились, что встретимся с учительницей Сары перед уроками. В школу мы добираемся каждый на своем автомобиле, потому что потом нам предстоит разъехаться в разные стороны: я отправлюсь в Сапфировый Дом, чтобы сделать там кое-какие записи относительно обустройства; Саймон – в свою империю спортзалов.
Настроение у меня великолепное: на рассвете мы с моим атлетичным энергичным мужем занимались сексом. Плотские утехи меня так здорово взбодрили, что я сподвиглась на завтрак испечь черничные маффины, которые даже Сара поела с аппетитом, хотя последние дни она лишь клевала, как птичка. Я поглядываю на дочь в зеркало заднего обзора, а она смотрит в окно. Лицо у нее в веснушках, темные волосы сейчас зачесаны назад. Внешне она ни капельки на меня не похожа, и это немного странно. Казалось бы, твой собственный ребенок должен иметь хоть какое-то сходство с тобой. Но нет, в ней соединились черты моего отца и моей сестры.
