А второй птенец продолжал сидеть в папоротниках и, глядя на все происходящее, издавал звуки, напоминающие смех.
Торак и его подсадил в гнездо, за что птенец «отблагодарил» мальчика: повиляв задней частью туловища, выстрелил в него зарядом белесого помета.
– Эй, ты чего это? Немедленно прекрати! – крикнул Торак.
– Эй-ре-крра-ти! – проскрипел птенец.
Торак ошарашенно уставился на него: ведь птицы не говорят!
Или говорят?
Если они умеют говорить, то, может, стоит все-таки дать им поесть?
Порыскав в подлеске, Торак поймал несколько пауков, раздавил их и подал на ладони птенцам. Те слопали угощение с явным удовольствием и, наверное, закусили бы и пальцами Торака, если б он вовремя их не убрал.
Он скормил им еще лапку той зеленой скользкой твари. Потом вторую. И решил: хватит! Тот птенец, что был покрупнее, укоризненно посмотрел на него, потом сунул голову под крыло и тут же заснул. Второй последовал его примеру.
Тораку тоже хотелось спать, но, прежде чем лечь, он отрезал кусочек кожи с зеленой прыгучей твари и положил его на крышу своего шалаша. Он понятия не имел, зачем это делает, но чувствовал, что это очень важно.
Зевая, он доел то, что осталось от зеленой твари, затем заполз в шалаш и зарылся в сосновые иглы.
Уже соскальзывая в сон, он вдруг произнес вслух:
– Лягушка. Эта прыгучая зеленая тварь называется лягушкой.
* * *
Теперь распорядок его дня полностью определяли черные птенцы.
Они были шумные и вечно голодные, и, если он не кормил их достаточно часто, они становились еще более шумными. Зато у них были необычайно острые зрение и слух, и своими пронзительными криками они отпугивали то чудовище, что приходило по ночам грызть ветки и шалаш Торака, а заодно распугали и всех шустрых рыжих зверьков, которые жили на соседних деревьях.
Через несколько дней Торак стал позволять птенцам спускаться из гнезда на землю. Они, смешно подпрыгивая, бегали за ним по пятам, и он обнаружил, что, показывая им разные вещи на земле и разъясняя, зачем они, он и сам заодно постепенно все вспоминает.
– Это сосновая шишка, – говорил он, поднимая с земли тот деревянный шарик. – Только она слишком твердая, чтобы ее есть. А это брусника, она очень вкусная. Ага! А это кипрей! Из его стеблей, если их расщепить, можно сплести хорошую веревку. Ясно вам?
Птенцы наблюдали за ним внимательными черными глазами и каждый предмет пробовали своим мощным клювом, пытаясь понять, нельзя ли все-таки его съесть.
Ели они все, что можно было съесть. Ягоды, кузнечиков, лягушек, экскременты и даже клочки одежды Торака, если он им это позволял. Но хотя они уже довольно умело управлялись с едой своими здоровенными клювами, они все равно предпочитали красть у него пойманных зверьков и насекомых, а не ловить их самостоятельно.
