Постепенно пустыня приобрела смысл, и ее перегрузили поэзией. Для всех страдальцев мира это священное место. Но есть моменты, когда сердце как раз жаждет пристанища, лишенного поэзии. В свое время Декарт в поисках пустыни для своих медитаций остановил выбор на самом коммерческом городе тех лет. Он нашел там свое уединение и, может быть, повод для величайшей из наших мужественных поэм-признаний: «Первое: никогда не принимать за истину ничего, что я не признал бы таковым со всей очевидностью». Можно иметь меньше честолюбия, и ту же меланхолию. Но за три века Амстердам оброс музеями. Чтобы убежать от поэзии и обрести покой камней, нужно, чтобы одни места были пустынными, а другие – не имеющими души и прибежища. Оран – один из них.
Улица
Я часто слышал от оранцев жалобы на свой город: «Тут нет интересного общества». Черт возьми, вы же сами его не захотели бы! Некоторые светлые умы пытались привить в этой пустыне нравы другого мира, они считали, что нельзя достаточно служить искусству и идеям, не опираясь на сподвижников[14]. Но в этом городе единственные, кто объединяются по интересам, это игроки в покер, любители бокса, азартных игр и всевозможные компашки. Там, по крайней мере, царит естественность. В конце концов, существует некоторое величие, не имеющее ничего общего с возвышенностью целей. Она бесплодна по определению. И те, кто хочет ее найти, покидают эту самую «среду» и выходят на улицы.
Улицы Орана отданы пыли, гальке и зною. Если идет дождь, это уже потоп и море грязи. Но под дождем или на солнце – лавки имеют одинаково экстравагантный и нелепый вид. Весь дурной вкус Европы и Востока сошелся здесь. Здесь можно найти вперемешку мраморных борзых, танцовщиц с лебедем, Диан-охотниц из зеленого галалита, дискоболов и жнецов, все, что служит подарками ко дню рождения или к свадьбе, целый курьезный народец, неустанно порождаемый насмешливым коммерческим гением для украшения наших каминов. Но эти дурного вкуса поделки приобретают здесь вычурное своеобразие, заставляющее все простить; вот содержание одной из витрин: в пыльном ларце отвратительные гипсовые слепки изуродованных ног, набор рисунков Рембрандта «по 150 франков за штуку», шутки-сюрпризы, трехцветные бумажники, пастель XVIII века, заводной плюшевый ослик, бутылки с Прованской водой для консервирования зеленых маслин и отвратная деревянная богоматерь с непристойной улыбкой на устах. (Чтобы никто не ошибся, хозяин поместил у ее ног табличку: «Пресвятая Дева из дерева».)
