Сенька тем временем заходит от конца заводи, идет к нам, бултыхаясь, вспенивая воду ударами бота. Вода в заводи становится мутной. И мне кажется, что там огромные щуки и окуни, голавли и сазаны бегут в наш бредень.
— Болтай, болтай ногой! — кричит на меня Сенька, так как я на секунду забылся.
Да, не очень-то просто одновременно держать палку, болтать ногой и убивать слепня, который в этот самый момент впился мне в шею.
— Заходи! Выводи! — командует Сенька.
Это значит, что я со своим крылом должен переходить заводь, потом вместе с Витькой выводить бредень на берег.
Какой улов ожидает нас? Во всяком случае, Сенька со своим ботом почти залез в мотню и медленно отступает перед нами, пока не падает, зацепившись за что-то в воде.
Наконец мы имеем возможность осмотреть бредень. Конец мотни забит водорослями и ракушками. Вытряхиваем все это на песок, но ни единой рыбешки не находим. Рыба оказалась хитрее нас.
— В этой заводине никто никогда ничего не лавливал, — утешает Сенька, хотя непонятно, зачем же мы именно тут пытались ловить.
— Проведем здесь, по травке, — предлагает Сенька.
Мы бредем по самой середине реки, по травке, но не выводим бредень на берег. Поднимаем его тут же над рекой. Сенька, подхватив бредень под середину, извлекает из глубины мотни небольшую плотичку.
— Ну, вот и начали, — говорит он очень довольный, опуская первую добычу в торбу, где та продолжает еще трепыхаться.
Мы переходим от быстрины к другой заводи, от заводи — к кустикам, от кустиков — к осоке и к новой заводи, потом к ямке и опять к травке. В торбе у Сеньки прибавляется то плотичка, то окунек, то елец и даже две небольшие щучки попали туда.
Время течет бесшумно. Мы даже не замечаем, что небо заволокли низкие, мрачные облака. Я поднимаю голову только тогда, когда вижу на воде следы довольно частых капель.
— Гляди, ребята, дождь!
— Нам-то дождя нечего бояться, — улыбается Сенька.
Это правда. Мы и так мокрые по самую шею.
Не обращая внимания на дождь, мы бредем дальше.
— Давай заведем в этой ямуринке, тут голавлей страсть, — говорит шепотом Сенька. — Ты, Витька, под берегом, а ты, — тычет он в меня пальцем, — от реки, только тихо-тихо. Голавль, он пугливый — чуть что, и поминай как звали…
Сенька теперь выглядывает из-за кустов, показывая жестами, что должны делать мы с Витькой. По его беззвучному сигналу мы Витькиным крылом приближаемся к берегу, потом я начинаю заводить, стараясь неслышно передвигать ноги. Витька стоит по грудь в воде, а я погружаюсь все глубже и глубже. Почему именно меня, при моем коротком росте, нужно было загнать сюда?
