Но проходит физическая боль, проходит и стыд. Скоро я не чувствовал ни того, ни другого, шагая с удочкой на плече вместе с товарищами. Мы вышли к концу плеса, где река поворачивала и делилась на два рукава, омывавших крохотный островок.
— Вот тут на мысу и сядем, — шепотом сказал Сенька, когда мы подошли к самому берегу.
— Все вместе? — спросил я, тоже невольно переходя на шепот.
Сенька кивнул головой.
Витька молча следил за нами. Сенька проворно размотал леску, насадил на крючок червяка, поплевал и закинул удочку. Он уже сидел на корточках, воткнув удилище в берег, когда я наконец забросил свою удочку.
Несмотря на то что я повторил каждое движение Сеньки, — так же, как он, поплевал на червяка, так же наклонил удилище, так же поднял и швырнул леску, — почему-то мой поплавок оказался совсем близко у берега. Я сделал вид, что именно этого и добивался, воткнул удилище в землю и присел на корточки.
Но, выждав некоторое время, я решил вытащить леску, чтобы забросить подальше. Вдруг поплавок мой задрожал и несколько раз нырнул. Я искоса злыми глазами взглянул на Витьку:
— Отойди дальше! Не видишь, что ли, всю рыбу распугаешь!
Витька притих, наблюдая за моей удочкой. Я сердцем ощущал каждое движение поплавка и мысленно повторял одни и те же слова: «Ну же, ну же! Клюй! Клюй, миленькая!»
Так хотелось вытащить из воды рыбину, вытащить первым! Не без опаски мельком я бросил взгляд на Сенькин поплавок, но он лежал на воде недвижно.
И вот мой поплавок резко пошел вниз. Я дернул удочку, на мгновение ощутил упругое сопротивление. Вот рыбка блеснула над водой, а потом затрепыхалась на зеленой траве далеко позади меня. Правда, окунь оказался значительно меньше, чем я ожидал, но разве дело в размерах!
— Покажи, Серега, — зашептал Витька, восхищенными глазами глядя на мой кулак, в котором был зажат окунь.
— Чего смотреть, обыкновенный окунь, — отмахнулся я.
— Ш-ш-ш-ш! — зашипел, словно гусак, Сенька и замахал на нас руками.
Потом, заметив, что я все так же держу окуня в кулаке и не знаю, куда девать, Сенька, не спуская глаз с поплавка, приблизился к кустам лозняка. Обломав тонкий прутик, продел его под жабру окуня, забрав у меня рыбку. Потом опустил прутик в воду, закрепив другой конец на берегу. Окунек попал в родную стихию, встрепенулся и ожил.
А я дрожащими от волнения руками насадил нового червяка и, поплевав на него, забросил удочку. Я старался попасть точно на то же место, но леска почему-то со свистом перелетела через голову, и поплавок шлепнулся чуть ли не на середине реки.
