Двуколка вдруг сильно подпрыгивает и накреняется на один бок. Витька легко перелетает через меня, и его крик замирает сразу где-то далеко позади.
Я еще удерживаюсь в повозке, продолжая бешенную скачку вдоль села, но чувствую, что силы мои иссякают. В голове проносятся всякие страшные мысли…
Не знаю, чем бы закончилась для меня эта прогулка, но Орешек вдруг резко остановился, присев на задние ноги и высоко вскинув передние. Он упрямо и дико заржал. Я ослабил руки, сжимавшие борт двуколки, перевел дух и тут увидел коренастого мужчину, который держал под уздцы Орешка.
— Ну-ну, дурной, — приговаривал мужчина, ласково похлопывая разгоряченную лошадь по шее, — поросенка испугался! Ох ты, дурак! Гляди, поросенок чуть сам со страху не подох. Что, испугался, сынок? — обратился ко мне мужчина.
— Ага, — едва выдавил я. — У меня еще Витька был…
— Видел я, как он из двуколки сиганул. Должно быть, ударился, прихрамывает.
Я оглянулся и увидел Витьку, ковылявшего по дороге к нам. Он держался рукой за правое бедро, а перепачканное в грязи лицо выражало страдание.
— Откуда вы? — спросил мужчина.
Мы не сказали гордо — москвичи, а тихо ответили:
— С мельницы…
— А-а, — протянул мой спаситель и добавил: — Вам, я вижу, теперь одним обратно не доехать. Сенька! Поди-ка сюда! — крикнул он, повернувшись к дому, возле которого мы находились.
Через минуту-две из калитки появился стриженый мальчишка нашего с Витькой возраста, в желтой майке, выцветших синих трусиках и босиком.
— Что, папаня? — обратился он к мужчине, не без удивления оглядывая нас.
— Проводи-ка ребят до мельницы, а то у них авария получилась. Да разом и деда Никанора навестишь…
— А частокол как? — спросил Сенька.
— После, сынок, доделаешь. Помоги ребятишкам, — сказал отец, передавая мальчику вожжи.
Скоро мы втроем катили на двуколке к мельнице. Сенька управлял уверенно. Он чуть трогал вожжами и строго понукал лошадку, и та послушно трусила по дороге. Мы немного успокоились. Витька перестал держаться за бедро и мученически морщиться, а я рассказывал Сеньке обо всем случившемся. Я, правда, еще побаивался, что мальчишка поднимет нас на смех за историю с поросенком, но Сенька, наоборот, очень серьезно ко всему отнесся:
— Хорошо, что батька тут случился, а то бы и вам плохо пришлось, да и лошадь ноги могла поломать. Разве можно вожжи бросать!
Так у нас и пошел разговор. Мы охотно рассказывали о себе, а Сенька — о себе. Он тоже, как и мы, перешел в шестой класс.
