— Останови! — кричу я Витьке и бегу за повозкой.
Я прибавляю шагу, и Орешек тоже.
— Останавливай!
— Она не стоит, — отвечает Витька, беспомощно оглядываясь.
— Ворона! — сержусь я. — Ну скажи ей, крикни чего-нибудь!
— Кричи сам. Чего я ей скажу? — отвечает мой бестолковый приятель.
А я продолжаю бежать за двуколкой.
Лошаденка тем временем прибавляет ходу. Видимо, нашу перебранку она принимает на свой счет и по-своему желает избавиться от моего прута.
— Натяни вожжи! — вспоминаю я недавно испытанное средство.
Витька выполняет мое требование, и Орешек останавливается. Я забираюсь в двуколку. После того как я раза два ударяю лошадь прутом по крупу, она понимает, что шутки кончились.
— Не бей, больно ведь, — заступается Витька за животное.
— Лошадей всегда бьют, — отвечаю я с полным пониманием дела.
Теперь Орешек бежит довольно весело. Небольшое облако пыли поднимается позади нашей двуколки, а в наших сердцах поднимается гордость. Все-таки как ни говорите, а мы сами, совершенно самостоятельно, едем на лошади по незнакомой дороге, въезжаем в незнакомое село, где нас никто не знает. Каждый глянет и подумает: «Что же это за ребята? Откуда они такие?»
«А разве не заметно — московские», — как будто говорит вид сидящего рядом со мной Витьки в серой кепке чуть-чуть набок. Да и я сам держу вожжи в руках и кое-что из себя представляю.
В этот послеобеденный знойный час на улице не видно народу, но из окон нет-нет, да и глянет кто-нибудь. Я легко взмахиваю прутом, и наш Орешек прибавляет ходу. Он сам выбирает наиболее удобный путь, и двуколка мягко покачивается на неровностях дороги.
Витька просит повернуть назад. Но мне еще надо сообразить, как это сделать. Понятно, что баранку автомобиля здесь заменяют вожжи, но их невозможно крутить. Значит, надо тянуть. А куда тянуть? Как тянуть?
Пока я размышляю, впереди, где-то совсем близко, слышится пронзительный визг. Что-то непонятное розовато-грязного цвета мелькает под ногами лошади, продолжая издавать все тот же ни с чем не сравнимый визг. В следующее мгновение я вижу круп лошади с поднятым хвостом и быстро мелькающие конские ноги. Слышу частую дробь копыт и грохот колес двуколки. Ощущаю быстрое движение, неимоверную тряску и капли жидкой грязи на лице.
Первое, что я делаю, — бросаю вожжи. Они мне кажутся обузой в такую трудную минуту. Я хватаюсь за низкий борт двуколки. Витька судорожно вцепляется в другой.
Орешек перестает выбирать дорогу, и мы это хорошо чувствуем. Двуколку бросает из стороны в сторону, словно челнок в бурном море. Телефонные столбы, палисады неожиданно возникают в опасной близости то справа, то слева.
