— Знамо дело. Оно свой дух придает и скус.
— Вкус знатный.
— Оно прочишшат и осаживат, особливо натошшак…
Я выхожу из кустов, пренебрегая осторожностью. Теперь мне все равно, какое действие на лодочника произведет появление лишнего человека. Я все равно в лодку сяду.
— Э-э, да у тебя их двое! — замечает мое появление лодочник.
Вот теперь, наверное, начнется перепалка. И я на всякий случай спешу занять место в лодке. А сзади слышу все те же спокойные речи, только разговор теперь идет о нас с Витькой.
— Этот, повыше, — мой племянник, двоюродного брата Петра сын, а этот, покороче, — его приятель, Петра-то нашего ты помнишь?
— Как не помнить, — кивает головой лодочник.
Беседа снова принимает затяжной характер. Мы с Витькой забираемся в лодку, и я замечаю большое количество воды в корме.
— Эй, дядя, в лодке-то у вас вода, — сообщаю я.
— Вода, — повторяет тот равнодушно, — знамо дело, вода. Там ковшик есть, возьми да отчерпай пока.
Я принимаюсь за работу, и скоро корма почти освобождена от воды: часть ее выплеснута за борт, остальная впитана моими ботинками, штанами и рубашкой.
— Серега, гляди, течет, — толкает меня в спину Витька.
В самом деле, через едва заметные щели в дне сочилась вода и торопливо стекала в корму. Об этом надо сейчас же сообщить дяде Васе. И я бросился ему навстречу, тем более что оба собеседника поднялись и направились к лодке.
— Боишься утонуть? — громко спросил дядя Вася, выслушав мое сообщение, произнесенное шепотом на ухо.
Это я-то боюсь? Вот и заботься о людях! Разве я за себя боюсь? Я в крайнем случае выплыву…
Меряю глазом ширину реки: страшновато. Но ведь не обязательно авария должна произойти на самой середине. Если мы будем тонуть около берега, то как-нибудь выберемся.
Размышления мои обрываются резко, так же, как я резко падаю, ударившись затылком о борт лодки. Это дядя Вася последним прыгнул в лодку, с силой оттолкнув ее от берега. А я не держался как следует и полетел назад.
Лодка закачалась на воде. Но, если бы вы знали, как она качалась! Она вертелась с боку на бок, чуть не переворачиваясь вовсе, черпала воду попеременно то одним, то другим бортом, крутилась и выворачивалась.
— Давай ближе к корме! — скомандовал лодочник.
Мы подвинулись к тому месту, где он стоял с веслом.
Пока лодка шла по мелководью и наш чернобородый лодочник толкал челнок, упираясь веслом в дно, я справлялся со страхом, давил его в себе. Но, когда мы отошли подальше от берега и весло зажурчало на глубине, по спине у меня побежали мурашки. А глаза мои, наверное, были полны ужаса.
