– Хочу, чтобы ты рассказала мне о том, кто ты. Кем ты была в прошлом, Нова.
Шах и мат. Мог бы быть, если воспринимать его таковым.
– Откуда мы знали друг друга, кем являлись, как пересеклись?
Теперь на мое окаменевшее лицо смотрел он. Подловил вовремя, ничего не скажешь. Отказать в сведениях можно, но стоит ли? Теперь, когда столько пройдено, когда, наверное, для правды настало время.
– Без проблем, – отозвалась я негромко. Он не ожидал, что я сдамся так легко и просто, но сдается тот, кто борется, я же просто текла вне времени хрустальным потоком. – Пообещай, что ты никогда не причинишь вреда тем людям, которые когда-то были мне родными, не используешь их, как рычаги, средство давления на меня. Не сделаешь им больно прямо или косвенно, по случайности.
Я формулировала, как юрист, но с Санарой иначе нельзя.
Молчал он недолго. Докурил, потушил сигарету, сложил на поясе руки. Посмотрел на меня тяжело и невесомо.
– Обещаю.
Я улыбнулась. С ним бывает просто.
– Так как тебя звали?
Отвечая на вопрос, я смотрела ему в глаза. Почти без грусти и даже без упрека.
– Когда-то меня звали… Леа Ренале.
Его чуть более заметную, нежели обычно, бледность можно было списать на неверный свет надвигающихся сумерек. Мелькали под закрытыми веками изображения – внутренний фильм, – губы плотно сжаты. Санара выглядел так, будто получил не слишком сильный, но все-таки удар туда, где не был защищен. Не в пресс, не в грудь или накачанный бок, но прогнувшийся под чувством вины угол сердца.
– Леа… – произнес он так, словно желал сказать «я должен был догадаться».
Я молчала. Все просто. Только имя, и не нужно объяснять, кем мы были друг другу в прошлом и как именно пересекались. Я предполагала, что Санара и сам всё отлично помнил.
Воспоминания о тех временах приблизились, освещенные хвостом невидимой кометы – через минуту снова поблекнут. Но пока вечерняя лавка, умытая после грозы улица перед «Бонзой», мы на ней вместе. Морось. Меня только что бросил Кевин, а через минуту перекресток, на котором я погибну.
– Я приходил к тебе, – вдруг хриплым голосом сказал Аид. – Дважды в неделю.
– Ко мне?
– В больницу. Ты была в коме. А после… исчезла.
«Я так и не понял, что случилось. Я мучил врачей, угрожал им, смотрел записи видеонаблюдений, запугивал персонал, вынуждал их сообщить мне правду. Но никто не смог».
Аид не просто помнил меня, он – теперь я чувствовала его тоску кожей – очень переживал тогда. Вроде бы уже не важно, но почему-то важно, тепло. Хоть и грустный флер в целом вышел у этой истории.
