Я чувствовал, что у меня остановился ком в горле.
— Я только что хотел идти к тебе за советом, — прошептал Бенедикт.
Я испугался и чувствовал, как бледнею.
— Ради самого Бога! Ты совершил убийство? — проговорил я чуть слышно. Он кивнул головой, и потом тихо прибавил: «Еще хуже». Он приложил палец ко рту в знак того, чтобы я молчал, затем осторожно втащил меня в мастерскую и запер дверь на два замка. В мастерской, действительно, было точно после сражения: изломанные стулья лежали на полу, длинная занавесь постели во вкусе Ренессанса была наполовину разорвана, а кинжал с мозаичной рукояткой, выложенной жемчугом, который Бенедикт привез когда-то из Венеции, сверкал на земле без ножен, где-то недалеко от окна, точно гад.
На постели кто-то лежал без движения. Я отдернул занавесь, и у меня застыла кровь, сердце остановилось и в глазах потемнело: на постели лежала княжна Тереза Манфреди в черном монашеском одеянии, ее глаза были устремлены на потолок, уста раскрыты, покрывало откинуто, волосы рассыпались в беспорядке. Руки и ноги были крепко связаны. Я подбежал к окну, схватил венецианский кинжал, разом перерезал путы несчастной девушки; потом на минуту задумался, не вонзить ли кинжал в собственную грудь или в сердце Бенедикта. Вздох из бледных дрожащих уст вдруг обратил мое внимание на девушку. Ее тело было неподвижно, но ее развязанные руки точно сами собой упали по сторонам. Я коснулся ее руки, она была ледяная. Ноги у меня затряслись, силы изменили, и я упал около постели на колени, лицо зарыл в складки ковра, покрывавшего постель. Так оставался я долго-долго без движения. Над моим ухом раздался голос Бенедикта — чуть слышный шепот.
— Ты угадал, она лунатик… Вчера ночью она опять пришла к окну. Я караулил ее в тени, как убийца, как дикий зверь… Такая любовь, как моя, равняется ненависти… Я падал с пропасти в пропасть, пока не очутился в двух шагах от ада… Я не был зверем, я был дьяволом… Я схватил протянутые руки, не понимаю, как она не проснулась, я чувствовал свое собственное хрипение… Она улыбалась и шептала мое имя… Это не тронуло меня! Теперь ты видишь, что я навеки погиб… Я повел ее к кровати… Она проснулась в моих объятиях…
Я молчал, мои зубы стучали.
— Мерзавец! — заскрежетал я зубами и поднял кинжал.
Бенедикт опустил перед оскорблением голову, но не отступил назад, увидав кинжал. Тереза сделала движение на постели и мой нож упал. За мной опять раздался шепот Бенедикта:
