Гараев расстегнул слишком жестко схваченный крючок воротничка и надел подсумок на ремень. Со стороны городка послышались крики. Редкий чистый ельник быстро расступался, пропуская бегущего. И тот бежал, кукольно, не в такт, куда-то в стороны размахивая левой рукой, а правой вцепившись в ремень автомата. Слезы выпрыгивали из его глаз, как от ударов. На одном из небольших спусков сапог залетел под красный змеевидный корень сосны — и Григорий боком, неловко полетел на землю: плечом, спиной и снова плечом. Он перевернулся и затих, закинув руки под голову, как при команде «Атом!».
Текст письма в редакцию:
«Здравствуйте, уважаемая редакция!
Пишет вам молодой солдат из внутренних войск. Делаю это потому, что другого выхода у меня нет. Вернее есть, но он будет последним. Я хочу сообщить вам о том, что в нашей роте группа старослужащих солдат, сержантов и «помазков», то есть прослуживших один год, делает все что захочет, а хочет она чаще всего унижать молодых — иногда просто по зубам, чтобы увидеть страх в глазах человека. А строй всегда молчит, и не только строй…
Я понимаю, что в семье не без урода, но какой это урод! Если вы не пришлете сюда корреспондента, то может произойти все — я за себя не ручаюсь, иногда мне хочется нажать на курок.
И еще одна вещь: в армию меня взяли с больными ногами. И теперь я не скрываю — сделаю все, чтобы комиссоваться. Но больше я все-таки надеюсь на вас.
Если будете писать мне, то, прошу вас, не присылайте письмо в фирменном конверте. Все. Быть может, до свидания.
Рядовой Гараев».
Что делать! Люди — это разные колодцы. И если у тебя сруб сухой, то у меня, быть может, эта черная вода уже подошла к горлу.
Григорий лежал в слезах, прижимаясь к прохладной утренней земле, до тех пор, пока снова не услышал далекие крики. Он быстро вскочил и прислушался к ним так, как охотничья лайка водит по лесному воздуху вздернутой мордой. Оттягивая ремень автомата правой рукой вперед, чтоб тот жестко сидел за лопаткой, Гараев бежал наметанным шагом в сторону стрельбища. Справа от него, как хорошо помнилось, тянулась проселочная дорога, ведущая за лесосеку, слева — сотни километров тайги, болот и тундры — до самого Ледовитого океана.
Минут через двадцать Григорий уже стоял у края того пространства, что было насквозь пронизано пустыми и тяжелыми траекториями пролетевших здесь пуль. Стрельбище… Место, где учатся стрелять по фанерным фигурам убегающих. Гараев, болезненно дыша и схаркивая, внимательно смотрел на дорогу, пересекавшую полого спускавшееся к ней пространство стрельбища почти посередине, — каждую минуту там могла появиться машина, он это понимал. Обычно, когда шли стрельбы, дорогу перекрывали, вы — ставлялось оцепление.
