— Да, нам с братом осталось до дембеля всего два месяца… Если я хорошенько напрягу свою память, то и нам с вами, товарищ лейтенант, найдется о чем поговорить…
Весь взвод тревожно ждал, как отреагирует командир взвода на этот откровенный выпад — Зацепины решили отмахиваться в четыре руки. По возрасту братья почти равны Добрынину, а по уму явно превосходят. Кроме того, их уважают все — и они не уступают никому.
Гараеву стало чуть легче дышать.
— А все из-за этого подонка! — махнул рукой, словно собираясь ударить Григория локтем, сидевший через проход Дюков.
— Прекратить! — живо воспользовался моментом лейтенант. — Только рукоприкладства нам не хватает! Сколько на вечерних поверках можно говорить об одном и том же!
Командир взвода был в ярости — Володя Зацепин знал куда бить.
— Комсомольское собрание закончено… а все остальное только начинается — запомните это, Зацепины и Гараев.
В десять часов вечера рота, развернув плечи, стояла на поверке. Только что прозвучало последнее «я!» — и старший лейтенант Коровин, привычно покачиваясь на носочках, начал произносить свою любимую «колыбельную» речь. Он говорил:
— Нынче я много слышу о подпольных беспорядках. К тому же, как мне стало известно, среди молодых солдат появились слишком грамотные. Мне это не совсем нравится, точнее совсем не нравится… Поэтому с завтрашнего дня вся рота будет жить строго по уставу. Старослужащие солдаты пойдут в наряды наравне с молодыми. Полы — для каждого, посуда — всем.
Над плацем легким самолетным шорохом пронеслись свист и гул. Жизнь по уставу — это абсурд, удар ниже пояса.
— Сам проверять буду! — рявкнул командир.
— Товарищ старший лейтенант! — выкрикнуло правого фланга Дюков. — Беру уровень образованности личного состава роты на себя!
— Вотихорошо, — поддержал его Коровин, — начнешьс того, что завтра пойдешь на кухню посудомойщиком.
— А я зальным, — предложил Джумахмедов.
«Старички», «помазки» и сержанты зашевелились, сдержанно борзея, запохохатывали. А командир роты заложил руки за спину и чуть приспустил веки, как меломан в филармонии, — это он так слушал.
— Белоглазов, командуй!
Старший лейтенант быстро прошел в свет фонаря и, легко взлетев на крыльцо, исчез в проеме дверей казармы.
Зазвучали над плацем привычные для этого времени фамилии.
— Гараев, — улыбнулся Григорию Белоглазов, заступивший дежурным по роте, — и Джаббаров утром — на полы. Ясно?
— Рота! — скомандовал он, сделав два шага назад. — Отбой, рота…
