— Ого! Да это связь с осужденными! — прозвучал веселый голос собачника, почему-то присутствовавшего на собрании комсомольцев взвода, хотя сам он относился к отделению управления роты и комсомольцем не был.
— Да-а! За это на срок раскрутиться можно, — добавил, узко улыбаясь, брат Бориса Зацепина. А ведь зря он так радовался, не знал, видимо, что начальником караула тогда был Борис, брат его, который сидел, закусив нижнюю губу, — нет, он не мог, это исключено…
— Я тебя спрашиваю, Гараев!
— Говори, сволочь! — уже зло поддержал Добрынина собачник.
— Я в зону не ходил, — ответил Григорий тихо и заложил руки за спину, спокойно глядя лейтенанту в глаза.
— А вот мы сейчас точно узнаем это — я не думаю, что среди нас найдется такой, кто будет прикрывать тебя. Правильно я говорю, Зацепин?
— Конэ-эшно, — протянул Владимир.
— Я спрашиваю Бориса.
В комнате стало тихо — и старослужащие, и те, что моложе, вдруг разом осознали комбинацию, разыгранную командиром взвода.
— Признайся, Борис, Гараев на гараже ходил в зону, сказав тебе, что у него пилотка упала с вышки на КСП?
Последнее было откровенной, даже нарочито, дескать, с юмором, выставляемой напоказ подтасовкой, вроде игры между своими, палочкой-выручалочкой в беде, которая — чего там! — может случиться с каждым.
Борис, усмехнувшись так, словно принял пас, встал.
— Не знаю, о чем вы говорите, — сказалон обуже решенном деле так, что лейтенант задвигал кадыком, пытаясь проглотить эту таблетку. И тут все, как показалось Григорию, заметили все ниже опускавшуюся голову Ширинкина…
— Ты совершаешь большую ошибку, — наконец-то покачал головой Добрынин, с великой досадой глядя на Зацепина.
— Кончай прикрывать этого козла! — выкрикнул Джумахмедов. — Он же обманул тебя!
— Нам с тобой до дембеля осталось два месяца, а ты себе на шею скребешь, — процедил собачник, — не понимаю я тебя…
— Я правда ничего не знаю, — вздохнул Борис. — Гараев при мне в зону не ходил… Откуда вы взяли это?
В Ленинской комнате снова наступила тишина.
Гараев подумал, что гонористого престижа ради лейтенант не станет жалеть своего человека — того, кто стал своим сегодня. И Ширинкин покрасневшей шкурой понял это… Так бы и случилось, но Добрынин сам напоролся на точный удар слева.
— Мы хотели помочь тебе, Зацепин, — честно признался он, — ведь ты старый и заслуженный воин, ты пользуешься авторитетом в нашем боевом полку — как и твой брат… — Этот пафос и иезуитская пауза были слишком ясны… Но лейтенант, видимо, не знал не только полкового, но и кровного братства. А Володя уже все понял — и плотно прижался лопатками к спине Бориса, отличаясь от того лишь откровенной злостью разом побледневшего лица.
