— Слушаю.
— Происшедшее с дочерью подруги не первый случай. Я знаю ещё о двух. Сообщили по большому секрету. Некто в маске ловит девушек, приставляет к горлу... тут я не поняла. Кто говорит нож, кто что-то острое. В темноте не особо разглядишь... Оставим до поры, — её передёрнуло. — И свободной рукой в трусики лезет.
— Пугает, угрожает?
— Да. Сопит: «Закрычышь — убью. Зарэжу», — пытаясь говорить низко, с характерным акцентом, женщина закашлялась.
Давая рассказчице прийти в себя, Иванов постучал пальцами по краю столика.
— Кавказец?
— Не думаю, — возразила Лана, промокнув губы салфеткой. — Одна из девочек часто в Абхазии отдыхала, какие-то друзья семьи там обитают. Сказала — голос как в анекдоте про грузин.
— Меняет для страха?
— Скорее всего. Худой, длинный, несуразный, неловкий, весь в чёрном. Постоянно торопится.
— Допустим, — инспектор не жаждал узнать подробности отношений между жертвой и напавшим, однако выбора у него не имелось. Без кровавых подробностей никак. — Залез чел в маске в трусы студенточке. Потрогал. Дальше что?
— Дальше больно. Мял, сжимал, изредка вынимал руку и нюхал пальцы. С присвистом, будто кобель течную суку.
— И такие подробности смогли запомнить бедные, перепуганные девочки? — не скрывая сарказма в голосе, поинтересовался Иванов.
— Девочка, — нимало не смущаясь, ответила букинистка. — Одна. И давно не девочка, а напротив, большая любительница мальчиков. Ей то ощупывание — не более, чем мелкое приключение. Про вторую промолчу. Трясётся, бедняжка, при одном упоминании...
— Там наряды прогуливаются, — не сдавался Сергей, пытаясь увидеть всю картину целиком, со всех ракурсов. — Прибежали бы на крик.
— Шутишь? — искренне изумилась женщина. — Вопить с ножом у горла? Им дышать страшно в те мгновения, а ты — наряд звать. Не забывай — это дети. Да, созревшие, с аппетитными сисями и тугими писями, как бы пошло и цинично это не звучало, но ключевое слово — дети. Со своими представлениями о том, что «хорошо» и что «плохо». Потому, кстати, и с заявлениями не обращались. Стыдно признаться в том, что тебя едва не изнасиловали. Засмеют, заклюют однокурсницы с однокурсниками. Скажут, даже маньяк побрезговал. Это же не Ванштейн с телевизором и всеобщим сочувствием, это жизнь. Просто так не пожалуешься.
Резон в этих словах имелся. Иванов по опыту знал — о преступлениях, связанных с физическим насилием, заявляют далеко не всегда.
— И что ты хочешь от меня?
— Помощи. Поймать ублюдка. Я пойду, прогуляюсь по окрестностям. Ты следуй неподалёку. Скрутить я его и сама скручу в бараний рог, пусть только попадётся. Но тем не менее помощь мне не повредит.
