И тут сами собой вспомнились когда-то слышанные слова Фрола Карповича о том, что блаженный в таких делах не ошибается и раз уж посоветовал на собственное увольнение забить, оставить его воспоминанием в безвозвратном прошлом — то так и нужно сделать. Для нервов спокойнее.
— Ванька... спасибо, — от чистого сердца бормотал Серёга, осознавая, как понемногу с души спадает камень.
***
— Зря ты так, Маша, — преувеличенно-постно поджав губы, заговорил парень. — Нет у меня депрессии, врут всё в этих твоих интернетах. У меня — паранойяльный синдром!!! — состроив зверскую рожу, замогильным голосом прохрипел Сергей, сделал страшные глаза и, пародируя киношного зомби, попытался понарошку схватить кицунэ за косу.
Легко уклонившись, девушка рассмеялась. Искренне, переливчато, будто в серебряный колокольчик звонила. Таким Иванов ей нравился куда больше, чем печальный, угрюмый и остервенело вперившийся в очередную книжку.
Быстренько доев суп, домовладелец, к вящей радости своей домовой, испросил чаю с пирогом. Съел кусочек, потребовал второй. Машка была на седьмом небе от счастья, даже слезу украдкой смахнула, буквально порхая по кухне с тарелками. Наконец-то удалось хоть что-то съедобное затолкать в этого непутёвого обалдуя! Не зря, значит, старалась...
Покончив с мойкой посуды и ещё раз напомнив Мурке о запрете лезть на стол, кицунэ неожиданно робко, как всегда происходило в случаях, когда ей приходилось лезть в Серёгины дела или сообщать страшную, по её мнению, новость, попросила:
— Выслушай меня, пожалуйста.
Несмелый тон несколько напряг бывшего инспектора, однако виду он не показал. Случись что-то по-настоящему серьёзное — домовая бы не затягивала, давно сказала. Значит, мысли с рассуждениями станет излагать. Послушаем...
— Конечно говори, — не стал возражать Сергей. — Мне интересно, и ты прекрасно знаешь, что я ценю твоё мнение.
От такой неприкрытой лести девушка покраснела, против воли вильнула своим прекрасным лисьим хвостом. Почувствовала от этого себя неуютно — слишком по щенячьи вышло, потупилась, снова вильнула хвостом — теперь уже от смущения. В сердцах топнула ножкой, разозлившись на такое неподобающее поведение пятой конечности, доставшейся в наследство от мамы — настоящей японской кицунэ, оставившей Машку ещё в младенчестве, и решительно уселась на табурет — так предательский хвост хотя бы не виден. Стол прикрывает.
— Я вот чего подумала, — осторожно начала она. — Помнишь, ты говорил, что тебе тренироваться надо для понимания своих возможностей?
