— Я по маме японка. Она тут в конце тридцатых прошлого века в посольстве работала. Разведчицей, как я думаю... И в местного домового влюбилась. То ли по заданию, то ли по правде... Он при Кремле жил. В общем, получилась я... А потом она на родину уехала, перед самой войной, меня папаше по какой-то причине оставила... Только и ему я не сильно нужна была — сразу в деревню сплавил, к родне своей дальней... Когда подросла — искать своё счастье сбежала, да только из-за этого, — девушка прикоснулась пальчиками к кончикам ушей, — никуда не взяли. Говорят, что не наша... дискриминация, одним словом.
Попробовала лисицей жить — не моё, домовые гены сильнее. Потому и ждала, когда позовут.
— В смысле, позовут?
— Ну так это раньше домовые сами дом выбирали и главенствовали там, теперь времена другие. Теперь без приглашения и не войдёшь — или в лицо святой водой получишь, или проклятие какое... Да и не зовёт практически никто, забыли о нас. Потому, когда про объявление ваше узнала — сразу пришла, но показываться не стала. Присматривалась, надоело скитаться. Знаешь, какая слава о вас?
Иванов грустно кивнул: «Служба мол. А так мы хорошие».
— Посмотрела-посмотрела, да и думаю: «Нормальный парень, домовая ему не повредит». И осталась. Ты ведь пригласил?! — внезапно уточнила она и уставилась прямо в глаза помощника.
Долго Серёга не думал. Девушка-лисичка парню нравилась своей открытостью и напором. И, он боялся признаться даже самому себе, ему надоело одиночество.
— Да. Правила знаешь?
— Конечно знаю. И в магазин даже сама хожу за продуктами, и сдачу не зажилю. Шапочку надену, хвост под платье — в жизни от недорослика-подростка не отличишь. Жить я буду за холодильником, если ты не против. Надоело в вентиляции мучится. Там жирно, слизко, и вообще — б-р-р-р. А если не один придёшь, а с дамой — не стесняйся, скажи, и я пойду погуляю, меня она не увидит. Только у меня есть просьба...
— Какая?
— Можно мне, пока ты на службе, телевизор смотреть и кушать когда захочу? Я немного ем, ты не думай...
— Да пожалуйста...
***
В качестве премии за божественные по своему вкусу голубцы Иванов купил внушительных размеров торт и торжественно вручил его Маше. Она порозовела от счастья и долго, с нежностью рассматривала кремовые розочки на нём. После спрятала.
— Нет, — героически оторвав взгляд от вожделенной вкуснятины, произнесла кицунэ. — Такие вещи едят понемножку, чтобы не поправляться.
***
... Проснулся свежеиспечённый домововладелец ночью от пластмассового треска снимаемой крышки торта. Это его расстроило — просыпаться по ночам Серёга не любил.
