Надежда аккуратно уложила все его вещи в чемодан, захлопнула крышку.
— Все, — сказала, — можешь идти. Полагаю, тебе есть куда.
Артем хотел было спросить: откуда ты знаешь, что у меня есть куда идти? Хотел сказать: что же ты гонишь меня на улицу, ночью?..
Но ничего не спросил, не сказал, как-то совестно было произнести хотя бы слово, глядя в ее очень спокойные, открыто и прямо смотревшие на него глаза.
Он взял чемодан, кивнул ей.
— Всего хорошего, — сказала она.
— Можно, я позвоню на днях? — спросил он.
Она ничего не ответила, и он ушел, а она вышла вслед за ним, наложила цепочку на дверь. Ответственная по квартире Эрна Генриховна строго требовала, чтобы тот, кто пришел позднее всех, не забывал о цепочке.
«Правила совместного проживания должны неукоснительно соблюдаться всеми жильцами, — говорила Эрна Генриховна. — Всеми без исключения, и детьми и взрослыми».
И все жильцы старались блюсти эти строгие правила.
В тот день у Севы случилось ЧП: потерял куклу, розовощекую, с глупыми, на выкате глазами в коричневых ресницах, кудрявую диву, которую привязывал к бамперу машины.
Как развевались на ветру ее волосы! И щеки, казалось, еще сильнее алели от быстрой езды.
А протянутые вперед руки как бы благословляли всех, едущих навстречу...
Правда, Эрна Генриховна как-то брезгливо сказала:
— Что за пошлость, все эти куклы, ленты и шары на машинах. Неужели ты сам не видишь, какая это пошлость, Сева?
На Эрну Генриховну, которая знала его с детства, Сева не обиделся. В конце концов, он считал, она вправе иметь свое мнение.
Но никому другому он не разрешил бы так говорить. Потому что ему нравилось все то, чем он обладал: светло-бежевая «Волга» с золотыми кольцами возле дверцы, розовощекая кудрявая кукла, шары и ленты. Разумеется, «Волга» принадлежала не ему. Ну и что с этого? Главное, как самому считать. А он считал «Волгу» своей. И только своей. Так и говорил сменщику Гоше:
— Ты ездишь на моей машине. Понял?
Гоша, добродушный верзила с постоянной улыбкой на щекастом лице, покладисто соглашался:
— Понял, Сева. Как не понять...
Сева был водителем свадебного такси.
— Веселая должность, — определил другой сосед, Артем Бобрышев.
Сева не мог разобраться в Артеме, нравился он ему или нет? Иногда казалось, душа-человек, лучше и не сыскать, а иногда вдруг что-то в нем настораживало, а что — Сева и сам не мог бы сказать.
Зато жена Артема Надежда была проста и понятна. Будь она помоложе, он бы даже поухаживал за ней, она ему нравилась: не то чтобы красивая, но приятная и умная, это бесспорно. Эх, не будь между ними разницы чуть ли не в двенадцать лет, еще неизвестно, уступил бы ее Сева Артему?
