Поймало жениха лихо полуночное, тут дело ясное. Да только не водились они здесь доселе!
Взвыла Аделька, представив, что будет.
Что теперь будет!
Кинулась назад в избу, сдёрнула платок с зеркала, надкусила подживший палец. Плюнула со злостью.
– Ты нарушило уговор!
– Разве?
– Валько мёртвый лежит у порога!
– Но он же свататься шёл? Уговор был на это.
– Ах, проклятое!
– Так оно.
– Верни мне его! Но теперь не обманешь: верни его живым, пусть женится на мне!
– Нужна жертва. Крови мало даёшь, нельзя такой ценой выкупить.
Аделька закусила губу. Страшно!
– Руби правую руку! Топором руби и дай мне!
На улице голосили люди, стучали в дом, глядели в мутные окна, да Адельке не до них было. Сходила в сени, принесла топор.
Отец с вчера ещё не проснулся. Упился до полусмерти, раньше обеда не встанет. Соблазн взял Адельку. Себя-то жалко, а отцу уж всё равно. Пропойца.
– Э, нет! Свою руку надобно.
Вздрогнула Аделька, да пути назад нет уж. Взяла початую бутыль, хлебнула, плеснула на руку. Встала у зеркала, руку поясом затянула. Бочком пришла, чтобы не посмотреть назад ненароком.
Ещё большой глоток сделала. Скривилась.
До крови губу закусила.
– Руби!
Страшно! Да делать нечего.
– Руби! Руби! Руби!
Кричало, просило за плечом, не отказаться. Не вывернуть, договор дороже денег, кровью подписан.
Размахнулась Аделька, да с первого раза не отрубила. Закричала только. Закричала, заплакала. Завыла.
Но голос слева всё упрашивает, шепчет.
– Руби, если хочешь снова услышать Валько. Руби! Руби! Руби!
С воем взмахнула Аделька ещё раз, ударила. А потом ещё и ещё, пока обрубок не остался на лавке. Кровь хлынула на пол.
Слепая почти от боли перевязала тряпицей руку. Положила обрубок у зеркала.
Тишина вдруг упала в доме, ничего не слышно: ни отец не храпит, ни мыши не возятся.
– Аделина…
Ах, что за голос слышится! Неужто!
Обернулась Аделька, да не Валько увидала, а лихо лесное, болотное. Сидело на горе из костей, и руку отрезанную ело. Кусало. Глотало.
А затем смеялось, смеялось, смеялось.
Смеялось!
Много знала Аделька, да не всё.
Вмиг померк свет, позеленело, почернело вокруг. Вместо дома – болото. Смрад и трясина.
Закопошилось под тряпицей у Адельки. Заползали жуки да червяки под кожей.
Заплакала, заголосила Аделька, да поздно.
