— Где нашли тело, офицер? — Отто бросил беглый взгляд на искореженный смертной судорогой труп бродяги.
— Недалеко от центрального вокзала, доктор, — явно не привыкший к таким видам полицейский старательно отводил взгляд от худого желтого тела в струпьях. — Вроде как местные жители его опознали.
Доктор хмыкнул, натягивая перчатки.
— Еще одна жертва чумы? Сейчас посмотрим, чем он нас порадует, — нацепив маску, Отто склонился над телом и внимательно осмотрел лицо погибшего. — А вот это уже интересно, — пальцы пробежались по засохшей корке крови на худой шее. — Нашего бродягу убили, офицер. И убийца на этот раз — не чума.
Взяв в руки скальпель, он сделал короткий надрез на левом запястье убитого. Рана получилась точь-в-точь, как на руке Абигейл Элрих.
— Дело становится все интереснее.
* * *
Отто сказал, всё будет хорошо. Можно ли ему верить? В последнее время Абигейл слишком часто слышала это приевшееся обещание.
Так постоянно говорил Вайнштайн на очередном сеансе, то же самое твердил лаборант, когда вставлял ей в рот шпатель и настраивал электроконвульсатор, пока она с ужасом вдыхала запах хлорида натрия и ждала очередной процедуры.
Так она сама шептала себе, потянув ноги к груди, лежа на жёсткой кровати в ожидании новых кошмаров. Почему она должна верить малознакомому прозектору, если Аби давно перестала верить сама себе.
— Потому что ты шлюха! Как и твоя мать! — пропищал мерзкий голосок, похожий на назойливого комара. — Я всё видел!
Мать не была плохой женщиной. Напротив, гордость не позволила ей обратиться за помощью к брату, когда с отцом случилась трагедия. Не прошло и года, она вышла замуж. Не по большой любви, а скорее из нужды.
Деньги, оставленные отцом, по завещанию могла обналичить лишь совершеннолетняя дочь. Но добросердечный адвокат помог найти пару лазеек, когда мать узаконила свои с ним отношения.
— Я видел, как ты смотрела на этого трупореза. Тебе понравилось, когда он трогал тебя руками, которыми вскрывает мёртвых бродяг и проституток.
Абигейл заплакала. Голос знал все её слабости и мысли. Отто понравился ей, ему хотелось довериться. Она слишком часто рисовала в своём воображении, как молодой прозектор увозит её из Асилума.
— Увезёт, конечно, увезёт, только на катафалке, — визгливо посмеивался голосок.
Ни терапия, ни электрошок, ничего не помогало измученной девушке, всё становилось только хуже. К нервному расстройству прибавилась чесотка. Абигейл неистово царапала руку с тонким надрезом. Зуд становился всё нестерпимее, а голова разрывалась от хохота и злорадства.
