Неизвестный Дзержинский: Факты и вымыслы | страница 26

Когда-то властелины устраивали изредка эффектные спектакли: вот все готово для казни, вот уже народ затаил дыхание, чтобы получше услышать удар топора, но тут галопом мчится курьер с помилованием от государя, или сам монарх милостиво машет платочком, останавливая палача. И смерть отступает…

Дзержинский сказал, что целиком посвятит себя революции. Вернувшись в Нолинск, Маргарита рыдала на плече подруги Кати.

— Феликс заявил мне, что не может здесь искать счастья, когда миллионы мучаются и страдают. Вот так мы и выяснили наши отношения, — закончила грустно Маргарита Федоровна. — И он был искренен. Он хочет целиком отдать себя революции. Я буду помнить его всю жизнь…

В августе 1899 года Дзержинский совершил свой первый успешный побег из ссылки.

Николева отбыла свой срок до конца, до последнего дня. Она возвратилась в Россию, отошла от революционной борьбы, преподавала литературу в школе, жила в Ленинграде. Когда пришлось эвакуироваться из осажденного Ленинграда, она выбрала Пятигорск, там работала научным сотрудником в музее «Домик М. Ю. Лермонтова». Написала книгу «Михаил Юрьевич Лермонтов — жизнь и творчество», изданную в 1956 году.

Маргарита Николева умерла в 1957 на 84-ом году жизни. После ее смерти нашли шкатулку с письмами от Дзержинского. Она не оставила ни воспоминании, ни публикаций о Феликсе. Она молчала.

В Варшаве Феликс посетил концерт. Молодой пианист начал игру каскадом сильных аккордов, затем выделил основную тему сонаты и стал извлекать из нее потоки музыки. «Звуки так властно ворвались мне в душу, что, странно сознаться, впав в некое восторженное состояние, я твердил себе: «Вот как надо жить — как он играет». Надо сразу же — сильно и смело — заявить свою идею, ввести ее в литые, чеканные фразы и, сломив инерцию, пустить строку на гибкой ритмической волне, чтоб мысль все время жила и билась, выражая себя то в аргументе, то в образе, то в шутке, то в действии, чтобы люди были в твоей власти.

Пианист все играл, и мне уже казалось, что мы с ним трудимся вместе, и это он фиксирует мысль, но не словами, а звуками. Под его сильными, быстрыми пальцами лепятся фразы, рождаются вопросы и ответы, и вслед за долгим и упорным раздумьем медленного пассажа следует решительный и точный вывод…»

Феликс любил искусство, а «искусство требует жертв». Революция тоже требует, любое правое дело требует жертв. В театре жизни — все настоящее, жертвы тоже.