Весь остаток вечера и значительную часть ночи я провел в редакции, где снова наскоро правил свой текст, поскольку только что состоялось очередное присуждение Сталинских премий и «Ясный берег», хотя и оказался в числе награжденных произведений, но отмеченных только премией третьей, «низшей» степени. Возглавлявший отдел В.Р Щербина потребовал от нас с Кузнецовым, чтобы мы отнеслись к повести более критично. Я что-то вписывал, менял, латал... Шли часы, сходили с круга усталые сотрудники, и в конце концов со мной остался один дежуривший по отделу Юрбор (очередное редакторское прозвище) — Лукин.
Наконец нам принесли уже набранный, переверстанный и прошедший «высокую» визу тогдашнего редактора газеты — небезызвестного М.А. Суслова — текст. Я стал читать и ахнул: сусловско перо почему-то вымарало целый абзац, цена коему, может быть, была и невелика, но с ним не только исчезла последовательность изложения, но возник совершенно комический стык: «Коростылев (один из персонажей повести — А. Т.) — инициативный хозяин. Он самовольно продает совхозную телку».
Я показал это место Лукину, он бегом кинулся в типографию и в последний момент успел разделить эти фразы наивно-глуповатым, но все же спасительным «Но».
Я вернулся домой лишь под утро, с пачкой номеров свежей газеты от 23 марта 1950 года... и угодил прямо к постели тяжело заболевшего двухлетнего сына, так что было не до «наслаждения триумфом».
Но, во всяком случае, публикация в «Правде» заметно укрепила мое положение в институте и открыла мне дверь в другие издания.
«Крестный» мой, видимо, тоже был доволен своим «выдвиженцем» и старался привлекать меня к сотрудничеству и в дальнейшем — однако с переменным успехом.
Если бы не его чувство юмора, мне никогда бы не удалось опубликовать в сухом и деловитом «центральном органе» партии насмешливую заметку «О неосторожном зайце и глубокомысленном критике» — о весьма надуманных умозаключениях ленинградского критика Б. Платонова по поводу очередного романа Семена Бабаевского. Любопытно, что если А.А. Реформатский очень смеялся по случаю появления в «Правде» столь неожиданной реплики, то новый директор Литинститута, прозаик Василий Александрович Смирнов, пришел от нее в крайнее раздражение. Впрочем, это были только цветочки по сравнению с теми «ягодками», которые созрели и проявились несколько лет спустя, когда он стал одним из руководителей Союза писателей.
Примерно в эту пору Михмат задумал напечатать коллективную статью двух авторов — профессора Анатолия Андреевича Волкова и недоучившегося студента, сиречь меня, о так называемой «литературщине». Статья была даже набрана, стояла в номере, но почему-то была снята, а затем и вовсе погребена в редакционном архиве.
