Первый раз это случилось летом сорок девятого года после очень трудной для нас с Лидой зимы, когда мы уже совсем выдохлись. Еле наскребли на плацкартный билет до Симферополя, а уж поездка оттуда автобусом в Ялту полностью меня «обанкротила».
Пришлось взывать о помощи к Колюше (Н.А. Краевскому), который и перевел мне пятьсот рублей. Позже я узнал, что этот заем вызвал недовольство Марии Николаевны Краевской, которая не скрыла его даже от своей домработницы, Марии Андреевны, а та понесла доверенное ей дальше. Я очень оскорбился и при первой возможности, когда стал получать скромные гонорары, отдал не только названную сумму, но и прежде взятые «по мелочам» (приходилось, приходилось порой просить!)
Ялтинский дом творчества тогда еще не оправился от войны и выглядел довольно жалко. Но кормили — особенно по сравнению с нашим домашним рационом! — прекрасно; сосед по комнате Юра Цейтлин, сын известного литературоведа, оказался милейшим юношей. (Мы и потом какое-то время поддерживали добрые отношения с ним и его женой Таней). По Юриной рекомендации ко мне, когда я стал работать в редакции журнала «Огонек», пришел едва ли не с первой своей рецензией Всеволод Келдыш, впоследствии известный литературовед. (Увы, от него-то я в начале следующего века узнал о Юриной смерти; он был хорошим педагогом, директором школы). Очень симпатична была и сестра-хозяйка ялтинского дома Любовь Алексеевна Волкова.
Однако я там не только «наслаждался жизнью», но и работал! Вышеупомянутая Агния Семеновна Езерская дала мне бланки путевок для выступлений о Маяковском, которые оплачивались Библиотекой-Музеем поэта. Теперь уж и не вспомнить, где я только не выступал!
Осталась в памяти лишь забавная картинка, связанная с поездкой в Ливадию, в воинскую часть, охранявшую правительственные дачи: после «лекции» повели меня в сад полакомиться фруктами, и я увидел там лошадь, которая как-то странно паслась, довольно быстро переходя с места на место; оказалось, не траву она ела, а паданцы слив и груш!
Вторая путевка, на сей раз в Дубулты на Рижском взморье, досталась мне по окончании института. Помню, как мы с Володей Огневым, сдав последний из государственных экзаменов, вознамерились, было, по традиции отметить это в баре на Пушкинской площади, запечатленном во многих литературных мемуарах. Но, уже направляясь туда, признались друг другу, что как-то нет настроения для этой затеи: слишком устали... Путевка была как нельзя ко времени!
