— А покупки ты тоже делаешь сама? — полюбопытствовал судья. — Если тебе приходится ходить по этой лестнице вверх и вниз каждый день...
— Я хожу раз в неделю за соей, солью и соевым творогом. Мы не едим ни рыбы, ни мяса — уж такое мое везение!
— Однако я слышал кряканье уток.
Ее лицо смягчилось.
— Это мои утки. Настоятельница разрешает мне держать их ради яиц. Утята такие смышленые... — Она умолкла, а потом резко спросила: — Чем еще я могу быть вам полезна?
— Сейчас больше ничем. Пойдем, Хун. Посмотрим, как обстоят дела в храме.
— Что за дерзкая девчонка! — заметил старшина, когда они вновь шли по лесу.
Судья пожал плечами.
— Она любит уток, а это уже кое-что значит. Ну что ж, я рад, что увидел Приют отшельника. Изысканная атмосфера храма подкрепляет высокое мнение моих жен о настоятельнице.
Начальник стражи с двумя стражниками, разгоряченные и растрепанные, сидели на лестнице главного зала. Увидав входящего во двор судью, они тут же вскочили.
— Безуспешно, ваша честь! Клянусь, что никто уже давно не забирался в эту проклятую чащобу! В ней нет даже тропинок. И не похоже, чтобы там что-то копали. Остальные все еще пытаются пробраться вглубь с другой стороны стены.
Судья уселся на большой камень в тени стены и принялся энергично обмахиваться веером.
— Вы говорили, ваша честь, что у преступника, скорее всего, был помощник, — после недолгой паузы произнес начальник стражи. — Не могли ли они быстренько соорудить носилки, положить на них тело и унести его отсюда куда подальше?
— Возможно, но маловероятно. Так они рисковали бы наткнуться на других бродяг, а эти бродяги народ любопытный. Я думаю, труп все же спрятан где-то в саду.
Один за другим стражники появлялись из зарослей, качая головами.
Судья поднялся.
— Уже поздно. Пора возвращаться в управу. Начальник стражи, опечатай двери храма и оставь двоих стражников охранять его. И позаботься, чтобы их сменили до наступления ночи.
Ма Жун надел широкие штаны, залатанную куртку из выцветшей голубой хлопковой ткани и повязал голову красным платком. В такой поношенной одежде он не будет привлекать ненужного внимания в северо-восточном квартале, отведенном татарам, индусам, уйгурам и другим чужеземным варварам.
Путь был неблизким, но Ма Жун продвигался быстро, потому что почти все лавки были закрыты на полуденный отдых и на улицах было немноголюдно. Но после того, как он прошел мимо Барабанной башни, узкие улочки стали более оживленными: торопливо проглотив в полдень порцию лапши, жившие здесь бедняки вновь поспешно принялись за работу, чтобы наскрести несколько медяков на ужин.
