Дождевые птицы издавали хриплые звуки, все так же описывая круги без малейшего движения крыльев, хотя ветер стих так же внезапно, как и появился.
Болдуин прошел к могиле, которую начал копать Шарк.
– Ишь ты! А эта чертова жестянка неплохо управилась. Совсем немного осталось доделать.
Через минуту он был уже в яме, и вскоре к однообразному шелесту дождя добавились мягкие шлепки выбрасываемой лопатой земли.
2
– Ладно, Шарк, с этим разделались. Кристаллы привезли?
– Н-н-нет.
– Чего заикаешься?
– Из-за сырости. Есть проблема с буквой «эн-н-н»…
– Ладно. А как зрение? Ну-ка, глянь на меня.
Шарк повернул к нему грубовато сработанную голову. Бледно-голубые глазки были затянуты дымкой.
– Ну, не так все плохо, постепенно оттаешь, сынок. Подай полотенце.
– Вот. Я боюсь, как бы не ослепнуть. Как вы думаете – могу я ослепнуть?
– Все будет хорошо… Ужин готов?
Шарк горестно заскрипел:
– Я старался, н-н-но что-то со мн-н-ной н-н-не так. Все из рук валится. Вам бы н-н-надо мен-н-ня продать. Я уже не отвечаю требован-н-ниям своего господин-н-на.
Болдуин невесело рассмеялся.
– Да кто ж тебя купит? К тому же мы, брат, старые приятели. А приятелей не продают. По крайней мере, мне так кажется…
Мысленно проклиная всё и вся, Болдуин быстро съел кашеобразную бурду, приготовленную Шарком.
– Вот же гадость… А ведь я тебе говорил, что соль и сахар – это совсем разные субстанции. Единственное, что их объединяет, это искусственная кристаллизация.
– Прошу прощенья, но у меня глаза запотели от сырости, – оправдывался Шарк. – Плохо вижу. И там кристаллы, и там кристаллы, а производитель не снабдил меня органом человеческого вкуса. Это не моя вина.
– Ну, по крайней мере, заикаться перестал. Ладно, проваливай, а то передумаю и выставлю тебя на торги.
Андроид поспешно вышел из кухни. Похоже, производитель все же снабдил его чувством страха перед аукционами.
Болдуин умылся и переоделся в сухое. Не спеша подошел к окну.
Сумерки сгущались, и блестящие струи дождя теперь светились фиолетовым цветом. Этот эффект вызывали микроскопические грибные споры, распыленные в воздухе. Они активировались под воздействием воды и подсвечивали дождь, так что он полыхал на все небо, как гигантский неоновый светильник. Свет спор притягивал ночных бабочек, которые пожирали их в безумной вакханалии скорой смерти. Крылышки бабочек взрывались изумрудным пламенем аннигиляции – в одном-единственном миге окончательного экстаза. И бабочки падали в струях неонового дождя, чтобы украсить ночь и отдать свои жизни черной земле.
