— Ничего, будем читать по-русски.
Книжка называлась «Промышленные синдикаты, картели и тресты» Бруно Шёнланка. На чтение этой книжки Владимир Ильич затратил около трех часов. По прочтении ее стал задавать мне вопросы. И когда он их задавал, а на некоторые вопросы требовал письменного ответа, я увидел, что он читал эту книжку не с пропагандистской целью, а для того, чтобы меня на этой книжке испытать.
В особенности стало ясно, когда он спросил:
— А сколько здесь в Петербурге среди ваших знакомых таких рабочих вот, как вы?
Я ему назвал товарищей по центральному кружку, он тут же попросил, чтобы я его с ними познакомил.
Владимир Ильич с первых же шагов старался основательно изучить всю нашу организацию. Он охотно ходил на кружки и пытливо присматривался к каждому рабочему-революционеру.
В 1894 году уже среди нас, рабочих, ставился вопрос о наиболее целесообразном распределении сил по заводам, т. е. если на каком-нибудь заводе не было нашего человека, а завод был крупный, то мы старались туда определить кого-нибудь из наших товарищей, чтобы на всех крупных заводах было хотя бы по одному нашему человеку».
* * *
А вскоре Владимир Ульянов съездил за границу. «Познакомлюсь там с Плехановым», — радостно говорил он матери накануне поездки. Был радостный — первый раз за границу. Товарищи собрали ему денег.
«Вернулся с большим красивым чемоданом», — рассказывает Вечтомова.
Дома решили, что он привез всем подарки, а оказалось…
«Чемодан быстро распотрошили. В двойном дне он привез уйму нелегальной литературы. Но то, что таможенники ничего не обнаружили, еще не говорило об удаче. Это могло быть уловкой, чтобы проследить связи.
За Владимиром Ильичем серьезно следили. Он замечал это. И, смеясь, рассказывал:
— Никак не мог отвязаться от одного шпика. Кажется, ускользнул от него — нет, вижу, он в подворотне. Я быстро вбежал в подъезд и через стекло двери смотрю, куда он ринется. Уселся в кресло швейцара. Мне все видно, а ему меня — нет. А какой-то человек спускается с лестницы и с удивлением смотрит на «швейцара», покатывающегося со смеху.
Все-таки сын был арестован.
В Москву приехала и позвонила в двери квартиры… худенькая девушка с тяжелой светлой косой. Что-то в ее лице, в тонких руках показалось не то знакомым, не то родственным. Может быть, складка чуть припухших губ. Что-то было в ее глазах, когда она заговорила с ними о Владимире, отличавшее от остальных его друзей-женщин. Мать взглянула на молоденькую учительницу пристальнее.
