— Да что ж извиняться-то? Оборот ваш мы знаем, трудности у вас, понятно, как у всех, но лишняя головная боль-то вам зачем? Так что лимон в месяц. На первое время. Если будут проблемы — звоните.
Крыша, как я поняла, у меня появилась. Но тут же и поехала. Кажется, через месяц я вывалюсь из ненавистной рыночной нереальности в любимую академическую действительность, где шестьсот + детские. Не хочу: за полгода дети привыкли есть. И я тоже.
— За детишками вашими присмотрим. Мало ли что может случиться? — внесла полную ясность маленькая сволочь с фонарем.
Та-ак. За что боролись? Вот на это самое и напоролись. Отреагировала я молниеносно:
— С этими-то? Душу всю из меня вынули, паразиты, — доверительно сообщила я слегка обалдевшим от такого поворота крышедержателям. — Хоть бы и делись куда — перекрещусь! Папаша, козел вонючий, смылся, возись теперь с его отродьем! Да я, ребята, честно, столько раз мечтала — отвалились бы они от меня все! — и я с надеждой посмотрела на рэкетиров: может, освободят они меня от отродьев? Спасут остатки дней не первой молодости?
Они смотрели на меня как на ненормальную: не по понятиям, да и смена лексикона их явно озадачила…
— Да нет, вы нас не так поняли. Мы такими делами не занимаемся, — припугнулся Малыш, — наше дело — охрана.
Я отчетливо разочаровалась:
— А-а… Ну что ж, охрана мне, конечно, нужна… Но вы же понимаете, миллион — это нереально.
— А чё, ты в три горла жрать собираешься? — вскинулся совсем маленький с фонарем.
В три горла я, естественно, не собиралась: нас было четверо.
— Умолкни, Юрик, — посоветовал Малыш, — ну и сколько?
— Двести! — щедро посулила я. — И знаете что? Давайте по безналу! И всем хорошо будет. Извините, ради Бога, Малыш, а как вас зовут?
— Андрей, — удивился он.
— А по отчеству?
— Петрович, — с натугой припомнил сын Петра.
— Видите ли, Андрей Петрович, — культурно продолжила я, — мои проблемы — это мои проблемы, но вам же надо аккуратно платить?
— Вот и заплатишь, когда скажем, — высунулся жадный Юрик. — И какие такие двести?
— Минуточку. Андрей Петрович, попросите, чтобы меня не перебивали. — Бедному Малышу явно нравилось быть Андреем Петровичем. Юрика я вельможно не замечала. «А чё, в натуре, — с трудом думала я на незнакомом языке, вживаясь в роль, — если я такая крутая, что ко мне рэкетиры явились, — с шестерой, что ли, базарить?»
— Закройся, ты! — рявкнул Малыш, и маленький Юрик усох на стуле. — Ну?
— Видите ли, Андрей Петрович, — совсем культурно продолжила я, — товар я беру по безналу. Торгую через кассу. Выручку — в банк. За наличку мне поставщики товар не отпустят — фирмы солидные. Миллион! Что такое сейчас миллион? Копейки. Но по безналу. А наличку я сама-то в руках держу, пока в банк еду. Ну, выну я этот миллион раз-другой, и все. Серьезно. Мне это надо? А вам?
