Он вздохнул. Над ним и над океаном кричали чайки. Скалы над пляжем высились хмуро и неприступно. Мокрый песок садился под ногами, следы сразу заплывали водой.
Ильев знал, что в этих местах должна быть старая дамба, и, когда небо стали совсем медным, он действительно увидел ее — серые, разбитые океаном глыбы, рядом с которыми на пенящихся, встающих над лодок рифах белели покрытые водорослями и налетами соли скелеты двух кавасаки. С мачты ближайшего свисал выцветший изодранный вымпел.
И тут, отведя взгляд от дамбы, Ильев увидел вертолет. Зеленая машина, наглухо задраенная, мощно ревела и неуклюже пыталась подпрыгнуть над берегом. Вертолет был метрах в двухстах, и Ильев сразу увидел занявшуюся под его винтами бурю. Щепки, листья, песок летели во все стороны, ветка берез гнулись и прыгали, как испуганные птицы.
Ильев закричал.
Размахивая руками, бросив рюкзак, он бежал по вязкому песку, сознавая, что он опоздал, что бежать бесполезно, и все же надеясь, надеясь, надеясь…
Только когда вертолет подпрыгнул, накренился, сделал круг и ушел за низкий, прикрытый обрывками туч перевал, Ильев остановился, чувствуя боль в сердце и противные струйки пота на лице, пол мышками, на спине.
Идиот, сказал он себе. Если хочешь попасть в зеленую машину, надо бежать от нее. Делать вид, что ты ее боишься. Только тогда люди с зеленой машины возьмут тебя… Идиот!
Но что корить себя? Бывают обстоятельства, когда самый сильный человек не может совершить того, на что способен в другое время любой из смертный…
Он говорил это, возвращаясь за рюкзаком, а океан грохотал камнями, будто гигантские жернова крутил, бугрился, выбегал из-за скал, пытался сбить его с ног, смять, унести, и слышно было, как вода и песок шипят, вытекая из-под сапог Ильева. А когда все это не удавалось, океан бессильно откатывался, длинными белыми языками вылизывал взбитую кромку пляжа.
Ильев торопился.
Но сердце торопилось тоже, и на плоском мысу, глубоко вдающемся в океан, ему пришлось сесть. Поляну занимала россыпь поздних снежных ромашек и кустов магнолий, тускло отсвечивающих глянцевитыми стволиками. За мысом торчали из воды кекуры, выбеленные гуано. Бакланы и чайки заселили каждый выступ, сварливо перекликались, таскали из волн рыбу. В этом ералаше никто не следил за Ильевым, и, пользуясь этим, он вошел в холодную воду. Скала встала над ним как башня. С ее выступов свисали осклизлые сизые пленки. Круглоглазый баклан, склонив набок встопорщенную голову, с любопытством уставился на Ильева. И, дивясь собственной жестокости, Ильев убил баклана. Птицы взлетели, осыпая человека ругательствами.
