Если ты — Наталья, то остров — твое спасение. Если ты — Наталья, остров для тебя всё. Он нежно спрячет в лесах и бухтах те слова, которые так трудно произнести в городе… Если ты — Наталья, тебе ничего не надо, потому что у тебя есть всё, и ты знаешь — почему ты именно т у т, как знает это тот же Сон Мен Дин — веселый кореец, мастер готовить кук-су, человек, никогда не выезжавший за пределы Сахалина и Южных Курил…
Если ты — Гальверсон, ты находишься тут потому, что можешь кем-то командовать, можешь делать какие-то вещи, кажущиеся тебе единственно правильными, и — главное! — от всего этого получать удовольствие. Если ты — Гальверсон, ты знаешь, что тебе н у ж н о брать шлихи, бить ксенолиты, описывать обнажения, а домой привозить фантастические корни, из которых можно изобретать кресла или японские поплавки, идущие на абажуры…
А ты?..
Ильев прислушался к сердцу и понял, что пора вылезать.
Мокрая кожа сразу уловила прохладное дыхание океана, В далекой-далекой его мгле вздрагивали бесчисленные красные и фиолетовые огни — шла по своим делам сайровая флотилия.
Запах травы мешался с запахом серы. Ильев молча втягивал в себя этот запах и смотрел на спор звезд и огней. Океан в этот спор не вмешивался…
Утром океан был, как романы Бальзака, — велик и скучен. И, глядя на его серую протяженность, Ильев понял, что может еще долго не встретить людей.
Есть ему теперь почти не хотелось. Просто желудок стал тяжелым, чужим, ладони потели, под ложечку ударяла острая неожиданная боль.
Бамбуки сменялись рощицами берез, с веток которых, как дряхлые, напитанные водой губки, тяжело обвисали пряди лишайников. Накладываясь на березовую белизну, пылали багровые листья лиан, кровавыми сердечками усеявшие жесткие стволы умирающих, задушенных ими деревьев. Листья лопухов, впрочем, первыми почувствовали приближение осени — их нежная полупрозрачная зелень пылала рыжими подпалинами. Запах запустения и палой листвы пропитывал крепкий воздух.
Только из-за усталости Ильев не сразу заметил торчащие из песка узкие обсидиановые наконечники. Наконечников было много. Они походили на сухие узкие листья. Айн — человек — жил тут когда-то. Стрелял птицу, колол сивучей. От жары и тайфунов укрывался в рощах. Никуда не бежал с острова, не искал других островов. Весь мир для него находился тут, среди знакомых бухт, заливов, перешейков. Здесь был дом айна и другого дома он не хотел.
Ильев посмотрел на наконечник, потом на свои руки и усмехнулся. Кожа на руках была шершавая, грубая, темная, но этими руками можно было касаться и женского тела и микрометрического винта… Но не потому Ильев усмехнулся, что вспомнил женщину или микроскоп, а потому, что сделать наконечник стрелы он, наверное, еще мог, другое дело — удалось бы ему выжить, если бы он узнал, что его мир ограничен берегами острова?.. Ильев покачал головой. Он уважал даже вымерших островитян. Но ему, Ильеву, нужны были л ю д и.
