Не думал Ершов в тот вечер, что пройдет еще год и при обсуждении рукописи «за круглым столом» Воронин не оставит камня на камне от его романа.
По замечаниям Стрижевского, Ершов почти год «шлифовал язык», выискивал литературные штампы, избитые эпитеты, избегал красивости в языке романа. Из-за одной корявой фразы переписывал целые страницы… Все это надо! Но не в этом таилось, главное. Роман оставался рыхлым по композиции, сюжетные линии нединамичными. Труд литератора оказался адски тяжелым. В памяти приходилось держать десятки глав, сцен, персонажей, подчинить все единому замыслу, уметь беспощадно себя сокращать, писать кистью художника…
И все же, как ни побили его Воронин и «товарищи-романисты» из Бирюсинского отделения Союза писателей, уехал в свою республику Ершов окрыленным. Теперь представлял себе ясно промахи и просчеты. И не кто-нибудь, а Воронин рекомендовал его на семинар прозаиков в Москву для обсуждения переработанной рукописи. Из Москвы он привез издательский договор. Толстый журнал принял роман к опубликованию. Обошлось без Ревякина.
В Москве же Ершов познакомился и с восходящей звездой киноэкрана. Красивей женщины до сих пор не встречал. Шло время. Его издавали в «Советском писателе», в «Молодой гвардии», в Гослитиздате. Она снималась в фильмах то в Ленинграде, то в Киеве, то в Севастополе…
Воронин помог устроиться редактором многотиражки Бирюсинской ГЭС, и Ершов перебрался из своей республики на гигантскую сибирскую стройку. Второй роман «Бирюса», посвященный гидростроителям, еще больше пришелся читателю по душе. Ирина вскоре стала «заслуженной», и у нее не хватало сил порвать с кино. Ершов не мог оставить землю, взрастившую и вскормившую его, превратиться в импресарио своей жены. Два, три, раза в год Ирина навещала их маленькую Катюшу, потом приезжать стала реже и реже. А когда Ершов написал третий роман и звезда его поднялась на такую высоту, о которой он не мечтал, пришло из Москвы дурное известие: Ирина сошлась с режиссером, когда-то раскрывшим ее артистические способности… Умер в тот год и Воронин, человек огромной души и светлого таланта. Трудно было взвесить, на каком пути сделал Воронин больше: на пути воспитания многих хороших писателей или на творческом пути.
До слез было жаль Воронина. Но давно уж известно: горю слезами не поможешь. Надо работать, работать, как это умел Воронин. Не успел Ершов окончить последнюю повесть, а жизнь настойчиво требует взяться за новый роман. Проводит вот Робертса, и снова за письменный стол. Хотелось давно побывать в Институте земной коры, в Лимнологическом институте, по-настоящему встретиться с проектировщиками Гипробума и руководством строительства Еловского целлюлозного, съездить на Северный ЛПК и заглянуть в проекты комплексных очистных сооружений…
