На этот раз и Юрка встал:
— Таня, конечно, права, но мы-то сами еще ничего не сделали, чтобы выправить положение. Мы ни разу не говорили о наших болячках даже в крайкоме комсомола. Я тоже вначале ввернул не то про Совмин, а потом подумал, что это будет скорей походить на жалобу, на скулеж…
— Спасибо, — заметила иронически Таня и отвернулась.
— Кто еще хочет сказать? — спросил Миша.
— Я с Юрой согласна, — подтвердила Люда.
— И я…
— Ставлю на голосование, — объявил Миша. — Кто за отправку письма в первой редакции, прошу поднять руки! Один… два… три… шесть. Кто против? Нет. Ты воздержалась, Таня?
— Да.
Миша обвел всех взглядом:
— Значит, с этим вопросом все… Объявления есть?
Не дожидаясь остальных, Таня покинула комнату комитета и незаметно выскользнула в прохладную темную ночь. Юрка выскочил почти следом. Прислушался. Стук Таниных каблучков по деревянному тротуару удалялся в сторону бараков, значит, решила идти напрямик к своему общежитию. Юрка прибавил шаг, догнал Таню.
— Зря ты обиделась.
— Отвяжись.
— Не примут меры — тогда я первый в Совмин напишу!
Таня резко обернулась, и Юрка едва не налетел на нее грудью.
— Юра, уйди!
Таня прошла вдоль бараков, промелькнула под уличным фонарем. Чья-то хищная тень метнулась за ней и тоже скрылась за поворотом. Юрку кольнуло под самое сердце, бросило в жар. Он мигом сорвался с места, в два счета одолел расстояние до фонаря, и тут же в шагах двадцати…
— Таня!!! — закричал Юрка с ужасом.
Только в конце недели поднялся Платонов с постели. Он и слушать не хотел Коренева, уверял, что вполне здоров, а дома лежать опротивело:
— Уверяю вас, не пожалеете, Дмитрий Александрович! Ершов приятный человек. А хозяйка?! Хозяйка — прелесть! Я познакомлю вас обязательно и не далее как через час. Машина заказана, и никаких разговоров…
«Прелесть» встретилась им возле дома, когда они рассчитались с таксистом.
— Будешь еще? Будешь?! — спрятав за спину отобранный кусок мела, наступала она на курносого голубоглазого мальчишку.
Скуластый крепыш, прижавшись спиной к штакетнику, имел далеко не воинственный вид. Следы его «преступления» — на асфальтной пешеходной дорожке. Очевидно, Катюша застала его в тот момент, когда он старательно выводил мелом последнюю букву ее имени. Увидев Платонова, а с ним незнакомого человека, Катюша сердито что-то сказала мальчишке, и тот мгновенно исчез за кустами акаций.
Платонов солидно откашлялся, сделал два шага вперед, протянул Катюше литровую банку:
